-— Смелость нужна разумная... Поговаривают, что Начкебия наизусть знает Шота Руставели и читает бойцам «Витязя в тигровой шкуре». Образованный батальонный комиссар, а какое влияние оказывает на комбата?
— Серафим Петрович,—Балакирев все чаще улыбается,—думаю, в донесении напишем в таком плане: 13 ноября 1941 года отдельный истребительный батальон под руководством капитана Пунтуса и батальонного комиссара Начкебии по своей инициативе произвел ночную вылазку...
— Ну, это меняет дело,— отходит Меркулов.
Судя по всему, разговор у них уже состоялся, и теперь Балакирев пришел скорее всего по настоянию Начкебии; тот повсюду старается оградить авторитет командира батальона, нередко побаивается за него, как бы в горячности не наговорил начальству дерзостей. Хотя по темпераменту они довольно схожи. Правда, северянин Пунтус считает себя более сдержанным,
— Отпустим капитана с миром,— предлагает Балакирев, и комдив Меркулов с ним соглашается.
Слабое эхо выстрела еще бьется в морозном воздухе, а из жерла орудия хлещет новый сноп искр, и опять повисает тот же отголосок. Расчеты четко выполняют команды младшего политрука Задорожного, оставшегося за старшего офицера на батарее. Резкий взмах красного флажка — «Огонь!» — пестрит все чаще. Темп стрельбы нарастает,— надо во что бы то ли стало остановить танки, они теснят нашу пехоту. Огневую позицию батареи в бешеном беспорядке осыпают тяжелые мины.
— Две в одну воронку не падают! — успокаивает кого-то батальонный комиссар Клебанов.
— Это если огонь ведет один миномет... Клебанов осмысливает фразу, одобрительно кивает
оптимисту-собеседнику, затем поспешно выбрасывает руками комья земли со, дна только что появившегося углубления, спускает туда ноги и смотрит на техника-лейтенанта Ильяшука:
— Валентин Макарович? Располагайтесь по соседству... Вас-то зачем сюда принесло?
Собственно, Ильяшук вправе спросить то же самое у Клебанова, но субординация его сдерживает.
— Снаряды под утро доставил, и еще хотел прицельные приспособления выверить...— Его голубые глаза под черными бровями невеселы.
— А я вот решил посмотреть огневиков в деле. Захар Павлович Задорожный — первостатейный артиллерист.— Военком полка умолкает, но Ильяшук и сам догадывается, почему оказался здесь комиссар Клебанов: жарким, видать, будет сегодняшний денек...
Угрожающий шелест мин заставляет собеседников пригнуть головы к земле.
Мины прыгают все чаще и гуще, Ильяшук ищет глазами очертания орудий, но ничего не видит в клубах порохового и тротилового дыма, Вскоре завеса растекается по сторонам — смолкает огонь батареи, прекращают обстрел и вражеские минометчики. Он подходит к стереотрубе, старательно обтянутой для маскировки марлевым бинтом. Два тайка противника стоят на заснеженном пригорке и не двигаются. Видно, их успело подбить орудие Федора Тимощука, назначенное кочующим и выдвинутое еще затемно на прямую наводку.
К вышедшим из строя машинам, медленно крадучись, ползет фашистский тягач. Расчет погиб — иначе не преминул бы воспользоваться беспечностью вражеских танкистов. А может, нет снарядов или повреждена пушка? Конечно, это все только предположения. Ильяшук вопросительно смотрит на батальонного комиссара, подзывает шофера.
— Помните, Абузов, где мы на рассвете разгружали машину? Там, за пустырем,— пушка. Надо взять ее на буксир.
На какой-то миг в сощуренных глазах шофера вспыхивает недоумение: задание невыполнимо! Ведь, противник держит дорогу под прицелом, да и машина не потянет по такому грунту. Ильяшук понимает состояние водителя и, уловив во взгляде Клебанова одобрение, резко, рывком открывает дверцу, садится в кабину.
— Разворачивай, проскочим!
Через полчаса покашливающая полуторка возвращается. Сзади у нее болтается пушка.
— Затвор поврежден,— хмуро сообщает Ильяшук, спрыгивая с подножки.— Пушку мы отремонтируем, а вот людей...— и он подавленно замолкает, помогая выйти из кабины раненым Федору Тимощуку и Пантелею Горулько.
Не так давно в одном бою погибли почти все на батарее, где находился и Валентин Макарович. Он чудом уцелел. Но до того, как об этом стало известно, успели отправить на всех похоронки. А он вот цел и невредим. Мать, сестренка, все родственники, да и племянник, в честь дяди-фронтовика названный Валентином, конечно обрадуются. Но сейчас Ильяшуку от этого не легче. Погиб еще один расчет... Обрести душевное равновесие мешает горестное сознание того, что материальной части в полку — раз-два и обчелся. Как быть? Кому теперь нужна его специальность артиллерийского техника? Какую искать себе должность? Правда, в арттехучили-ще он получил не только знания устройства многих типов орудий, боеприпасов, оптических приборов, но и навыки подготовки исходных данных для стрельбы как с закрытых позиций, так и прямой наводкой. Может, попроситься командиром огневого взвода?
Холод забирается все дальше за воротник, его не ощущают лишь раненые. Тимощук все просит: «Воды!»
Но ее нет. Нет и чистого снега, все вытоптано вокруг, перемешано с землей....
Скопом .наплывают со свинцовыми подпалинами глыбистые тучи. Начинает кружить неугомонная в эти дни поземка.
— Погодка .нам на руку, елочки-березки,— говорит Николай Абузов довольно громко.— Пусть немец коченеет...
...Конец ноября. Дивизия готовится к наступлению. Но противник опережает еобытия. Малыми силами он прорывается на восточный берег Северского Донца, но 300-я восстанавливает прежний рубеж обороны. Всю декаду не было боевых столкновений. И лишь 12 декабря дивизия предпринимает атаку на села Хотомля и Писаревка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93