— Я как чувствовал, что сегодня у нас будет гость издалека,— продолжал Казанова, тоже присаживаясь к столу.— Угощайтесь, синьор Антонио, и не стесняйтесь,
здесь все свои.— Он поочередно представил старику своих посетителей.
— Я думаю, найдутся партизаны, которые вспомнят вашего Филиппо,— проговорил Джузеппе.— Надо только разговориться.
— А я и сейчас помню,— неожиданно произнес могучего сложения пожилой мужчина, стоявший в дверях таверны. Чуть запрокинув голову с копной будто инеем посеребренных волос, он, улыбаясь, смотрел на собравшихся.
— Компаньо Джино!
— Тигре! — раздались возгласы.
Антонио было известно, что партизаны и коммунисты, обращаясь друг к другу, говорят не «синьор», а «компаньо».
— Он был командиром нашего партизанского отряда,— пояснил Казанова сидевшему рядом с ним Антонио.—Тигре — его партизанская кличка.
Антонио кивнул. Ему казалось, что именно таким описывал ему своего командира Филиппо. Гордо поднятая голова, словно из темного мрамора высеченное лицо с резко очерченным подбородком и высокими скулами. Невозможно было представить себе этого человека вялым, ожиревшим. Будто время, как на скале, оставляло свои отметины, но это все равно была скала.
— Неужели вы помните моего сына?— дрогнувшим голосом спросил Антонио. Он поднялся из-за стола, сделал шаг навстречу Джино.
— Я помню всех своих солдат,— ответил тот и обеими руками пожал и задержал в своих широких ладонях сухую руку старика.
Джузеппе выразительно взглянул на командира и коснулся пальцем наручных часов — ему надо торопиться.
Джино подошел к своей куртке, висевшей у двери, и достал увесистый конверт.
— Статья? О пражской ассамблее?
— Да! И основной упор сделан на то, что иностранные базы на нашей земле находятся вне контроля итальянского правительства, само по себе это уже противоречит конституции страны.
— Правильно!
— Это закон!
— Разве его придерживаются! — раздались голоса.
— Вот это мы и должны разъяснять и разъяснять, компаньо!
Джино с Джузеппе вышли, и присутствующие переглянулись.
Когда Джино вернулся, Антонио уже не отходил от него и за стол сел рядом. Собравшиеся говорили о своих делах. Было ясно, что Джино из-за этого и приехал из города.
Антонио нетерпеливо дожидался, когда снова можно будет заговорить о Филиппо. Казанова заметил это его состояние и незаметно перевел разговор на давние-давние времена.
— Как я понял, нашему гостю хотелось бы узнать о своем сыне,— сказал он, обращаясь к Джино.
Тот улыбнулся Антонио и, дружески положив руку ему на плечо, проговорил:
— Сын, наверное, вам много рассказывал о «чертовой кухне»?
— Нет, не-ет,— с запинкой произнес старик. Никак он не ожидал, что Филиппо в горах не сражался, а варил похлебку. Дома и спагетти не умел толком приготовить. Так вот почему всегда отмалчивался. Совсем тихо Антонио пробормотал: — Какой там из него повар!
Грянул дружный хохот. А старик с недоумением смотрел на своих новых знакомых. Слова его не могли вызвать столь бурной реакции.
— Значит, ничего не говорил! — все еще смеясь, сделал вывод Казакова.— Вот засекретили вы свою кухню, что до сих пор боитесь проговориться.
— Я ничего не... понимаю...
— Сейчас объясню,— живо прервал старика Джино.— У нас в горах был минер Стефанио...
— Он называл себя Краснодар,— подсказал одни из партизан.
Джино оглянулся на него, сдвинул брови, потом, видно, что-то припомнил, закивал своей большой головой:
— Да, да, Краснодар. Так назывался его родной город. Так вот, Стефанио устроил в горах «адскую кухню». Туда ему Энрико и Филиппо доставляли неразорвавшиеся снаряды, и все вместе извлекали тол. Только им двоим разрешалось входить в пещеру к Стефанио. Каждую минуту могли взлететь на воздух... Ну, Энрико уже тогда разбирался в физике, химии, а ваш Филиппо умел обра-
щаться с ножовкой, напильником. Вот эта троица и снабжала нас минами, чинила оружие, делала отличные ножи. Да мало ли что... Рисковали...
Не сводя глаз с Джино, Антонио пытался совладать со своими чувствами, но глаза его горели, напрягались мускулы лица — он будто сбросил десяток лет.
Теперь и другие партизаны припомнили его сына. Ну, как же, это он, Филиппо, вместе с ними ходил освобождать военнопленных и взрывчатку принес.
Припомнили, как подкладывал ее под стену хорошо укрепленного здания, за которой находились канцелярия и кабинеты гестаповцев. Эта часть дома рухнула, и узников удалось освободить.
— Филиппо и Энрико были неразлучны,— припомнил Казанова.— Они, кажется, и потом не теряли друг друга из виду.
— А где, где этот Энрико?! — взволнованно воскликнул Антонио, не совладав со своими чувствами. Он столько услышал, столько узнал о Филиппо, что сын представлялся ему настоящим героем. Никогда не только не бахвалился тем, что происходило в горах, но даже ему, своему отцу, ничего не рассказал. К гордости примешивалась боль —- он, отец, не знал своего сына, не понимал его... Гораздо лучше знали товарищи и больше всех, вероятно, Энрико.
— Где же его найти, друга Филиппо? — Антонио даже приподнялся со скамьи, он готов был сейчас идти искать этого человека. Ехал сюда со смутной надеждой: -хоть что-либо узнать. Может, в памяти у кого-то сохранилось... Никак не предполагал, в голову не могло прийти, что партизаны держатся вместе, собираются...
— Он стал большим ученым,— Казанова многозначительно поднял указательный палец.— Очень большим ученым, наш компаньо Энрико.
— С профессором вы встретитесь. Это не сложно,— и Джино обнадеживающе улыбнулся.— Положитесь на нас... Сейчас он в Комизо — встречает делегацию шведов— сторонников мира!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58