— Но в Италии каждый второй — певец,— добавил он, уже обращаясь к старику.
Их столик окружили моряки, сидевшие по соседству и шумно сводившие какие-то счеты. Но когда Агостино запел, они умолкли и, позабыв свой распри, дружно обступили столик, предлагая с ними выпить. А «бэлла синьорина» получила в подарок брелок — бронзовую русалку...
Пора было собираться домой. Правда, синьор Антонио, который провел тяжелую ночь, держался молодцом, но под глазами у него появилась предательская синева. Устала и Лаура.
— Сейчас я все устрою. Машина наша уже на ходу, а то такси здесь не так просто поймать,— сказал Агостино, и Джованни воспользовался случаем, чтобы выйти и поговорить с ним.
Гараж был позади кабачка, в небольшом хозяйственном дворе. Шофер сидел на врытой в землю скамье и курил.
— Все привез, все разгрузил,— лаконично произнес он, кивнув Джованни.
— Отлично. А теперь с тобой поедут мои друзья,— и Агостино назвал улицу, где жили Лаура и ее дед.
Джованни удивило, что его другу известен этот адрес. Он, Джованни, был почти уверен, что сам его не называл.
— Сейчас заправлюсь и подам машину,— сказал шофер и ушел в гараж.
— Лауре не придется идти в такую даль в туфельках на десятисантиметровых каблуках,— весело проговорил Агостино.
— Заметил! Ну и наметанный же у тебя глаз! — смеясь, сказал Джованни и поблагодарил друга за внимание.— Подожди минутку,— продолжал он, удерживая Агостино за локоть.— Поговорим.
— Может, потом? Будет время — далеко не всегда туристы валят толпой!
Джованни покачал головой. Нужно было наконец сказать о своем отказе.
Они сели на скамейку и закурили.
— Что там у тебя? — с легким нетерпением спросил Агостино.
— Понимаешь... Все так сложилось...— Джованни никак не мог найти нужных слов и в конце концов рассказал о Корине, о площади Навоны, обо всем, что передумал.— Не могу я заниматься... этим,— заключил он и перевел дыхание, сразу почувствовав облегчение, хотя лишился своей единственной надежды — работы.
— Я могу, а ты не можешь?! — с досадой бросил Агостино.
— Теперь... не могу.
— Но ведь ты сидел за решеткой, когда твоя Корина беспрерывно дымила. Не мы сотворили сей мир! Не ты виноват. Не мы их производим, не мы, мелочь, нажива-
ем на «медикаментах» капиталы. И будешь ты доставлять «порошок» или не будешь — что от этого изменится?! А, скажем, вино для пьяниц ты можешь возить?!
— Да говорил я это, сам себе говорил и... все равно — не могу! - опустив голову, проронил Джованни.
— Тогда ты явишься к святому Петру с железобетонным ящиком на голове и в водолазных ботинках прямо со дна морского. Но не знаю: захочет ли он с тобой разговаривать... у наших шефов и там, наверное, есть свой человек.
— Не буду я врать Лауре. Всю жизнь изворачиваться, лгать! Не получится у меня.
— Через недельку-другую все сгладится.
— Нет, нет! Ну как тебе объяснить?!
— Мне можешь не объяснять. А вот как ты объяснишь другим?! Неужели до сих пор не понял, что тебе грозит?
— Пусть! — в запальчивости почти выкрикнул Джованни.— Но совесть моя будет спокойна и душа без греха.— Он, казалось, совсем собой не владел.
— Думаешь, там,— Агостино пальцем ткнул в небо,— все иначе устроено?! — И, смеясь, досказал:—Душа твоя даже там не обретет спокойствия, а будет, как пьяная, шататься по свету, пока не свалится возле какой-либо помойки.
— Ты уже... им... сказал? — Джованни не стал дожидаться отпета. Конечно, сказал.— Так помоги мне.
— Чем? Записать в космический экипаж?
- Ну хоть пока ничего им не сообщай о моем отказе. Мог же я заболеть.
— День, два, неделя — что это изменит? Ты что, младенец?! Спрячешься — найдут быстрей полиции! Нет, не советую. Особенно теперь, когда ты обзавелся семьей. Зачем тебе это понадобилось, если ты задумал этот рискованный, почти безнадежный шаг?
— Так получилось,— со вздохом ответил Джованни.
— Ладно. Успокоишься, придешь в себя, тогда поговорим,— Агостино намеренно оставил другу возможность одуматься.— А пока держи свои мысли при себе. Хотя ты должен был усвоить это в день, когда мы начинали.
— Но ты обещаешь?
— Могу ли я отказать другу?! Но уверен: не пройдет и недели, как ты сам прибежишь: жить семье на что-то надо, безрассудный ты человек! Поймешь наконец: мы не ответчики за чужие грехи! На войне тоже убирали, людей, но разве солдаты за это в ответе!
— То совсем другое...
— А ты не усложняй. Не будь святее самого папы, не в Ватикане мы! — Агостино обнял друга за плечи и беспечно заключил: — Выбрось ты, новобрачный, хоть сейчас все это из головы — рядом твоя Лаура.
Они вернулись в кабачок. Там уже стоял дым коромыслом. Под оглушительный рев проигрывателя плясали все, а Лаура, смеясь, отбивалась от подвыпившего кавалера, приглашавшего ее примкнуть к общему веселью.
— Молодой человек, я предлагаю втроем станцевать сиртаки! — воскликнул Агостино, оттирая в сторону моряка.— Пойдем, Лаура, и незаметно продвинемся к
дверям.
Она поднялась из-за стола; Джованни взял под руку Антонио, тоже направляясь к выходу.
- Пожалуй, я многовато выпил,— улыбнулся старик.— Ноги будто чужие,
— М-ма! Вы у нас герой! — с наигранной веселостью воскликнул Джованни.
Он усадил Антонио рядом с шофером. Вскоре появился и Агостино с Лаурой.
— Спасибо, дорогой,— сказал ему Антонио.— Машина - это совсем неплохо.
— Может, и у нас будет когда-нибудь «фиат», пусть даже старенький,— мечтательно проговорила Лаура.
— А почему не новенький?! Все зависит от твоего мужа.— И Агостино ему весело подмигнул.— Только попроси хорошенько... А это от меня подарок, извини, скромный, но слишком уж скоропалительно вы все устроили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58