Не сказал же Агостино: тебе померещилось!.. Тогда зачем? Никого даже не испуга
ешь — дорога совершенно безлюдна. Лишь где-то в стороне, вероятно, на уступе скалы, несколько едва приметных огоньков — селенье.
Но вот и оно осталось позади. Сейчас пулемет был направлен в сторону ущелья, которое угадывалось справа от дороги.
И вдруг неожиданно вдали, почти на отвесном склоне слева Джованни увидел светящееся, дрожащее в темноте пятно. Когда подъехали ближе, свет фар выхватил из мрака колоссальную белую плиту, уходившую вверх вместе со скалой. На этом будто светящемся снежном мраморе было что-то написано, что именно, Джованни разобрать не успел, глянул на дорогу...
Машина промчалась мимо.
— Здесь надо развернуться,— через некоторое время сказал Агостино, указывая на небольшую площадку, за которой угадывалось какое-то каменное строение.
Разворачивался он медленно, стараясь рассмотреть, что там в стороне темнеет.
— Похоже на разрушенный замок...— полувопросительно произнес он.
— Памятник был! Кусок скалы свалился... Давай левее, еще левее!.. Осторожнее! — И уже выкрикнул:— Задние колеса!
Но Джованни удержал фургон, и колеса не соскользнули с обрыва.
Дорога закончилась здесь площадкой, усыпанной камнями,— видно, обломок горы обрушился с большой высоты и буквально раздробил памятник. Но почему его воздвигли в таком глухом месте — среди гор, рядом с глубоким ущельем? Но если уж воздвигли, что ж не позаботились власти сделать более широкую дорогу?
— Стоп!.. Разомнитесь! — Крикнул Генри. Агостино тут же продублировал команду и добавил:
— Выходи!
Джованни выключил зажигание и остался сидеть за рулем. Он устал, хотелось несколько минут подремать, откинувшись на спинку сиденья.
— Твой напарник совсем оглох?! — насмешливо спросил Джанкарло, когда Агостино вышел из кабины.
Генри стоял в стороне, распечатывая пачку «Мальборо».
Агостино обошел фургончик и, тронув за плечо друга, негромко сказал:
— Вылезай! Им хочется покомандовать. Я бы повел машину назад,— все так же тихо продолжал он.— Но был уговор — за рулем только ты!
— Разве я отказываюсь?! — зевнув, Джованни выг брался из кабины и с досадой проговорил: — Просто не понимаю: трястись по такой дороге, чтобы покурить возле развалин памятника?
— Заткнись! — резко бросил Агостино, в его таких знакомых зеленоватых глазах вспыхнула злость: Джованни невольно обернулся.
Позади них, покуривая, стоял Генри. Значит, это его испугался преданный друг?! Оба отошли в сторону, но Джованни расслышал, как Генри мрачно бросил:
— Я с самого начала был против... Займись-ка своим дружком!
Джованни, ругая себя за несдержанность, сел на камень. Действительно, какое ему дело, зачем они приехали. Получай деньги и остального не касайся. Видно, нервы сдали—вот и разболтался. Впредь надо следить за собой.
Вокруг стояла будто осязаемая тишина. Горы сливались с небом и, казалось, отделили эту темную чашу, дорогу, площадку и ущелье —от всего мира. Вдали прозвучал зловещий крик совы. И снова тишина... тишина
— Аванти! — приказал Генри.
И снова мелькает справа гранитная стена, слева холодом дышит ущелье...
— Сбавь скорость! — бросил через плечо Агостино Он смотрел сейчас не на дорогу, а на гору, поднимавшуюся к звездам.
Впереди показалась беломраморная плита, мимо которой они недавно проезжали.
А вот уже, явственно различимы строки, вспыхнувшие золотом в свете фар.
— Стоп! Стоп! — гаркнул Генри.
Джованни, затормозил и вдруг, в одно мгновенье, все понял. Это была та самая мемориальная доска о которой говорил Джино. И золотом написанные имена — имена погибших здесь, в ущелье, партизан. Слышалось даже проникновенно сказанное: «Наша святыня»
Из окна фургона ударил пулемет, высекая белые, красные, зеленые огоньки...
В мрамор били пули, убивая имена уже убитых
Джованни, весь похолодев, стиснул зубы и, резко нажав на педаль, рванул машину. Очередь полоснула мимо мрамора по гладкой поверхности скалы.
Агостино схватил его за плечо, злобно, с неприкрытой ненавистью:
— Не дергайся, кретин!
Но Джованни будто слышал иные голоса. Голоса Лауры, Антонио, Джино: предатель!.. предатель!.. предатель!.. Словно эхом в горах: предатель!.. И стоны тех, кого снова расстреливали так подло, трусливо...
Из кузова, развернув пулемет, продолжали строчить, раздавались проклятья. Но пули цокали по стене, не попадая в цель.
— Остановись, гаденыш! — и Агостино выхватил пистолет, навалившись на Джованни.—Тормози!
Однако выстрелить он не мог, потому что тот, изловчившись, плечом ударил его под локоть.
Агостино пытался ногой столкнуть с акселератора ботинок Джованни, тянулся к рычагу сцепления, к ключу зажигания.
Но Джованни только крепче стиснул зубы. Он был недвижим, как каменная глыба...
Все это длилось лишь секунды.
— Мацкольцони!.. Мацкольцони!..— свирепо бормотал он сквозь стиснутые зубы, вписывая машину в кривую обрыва.
Агостино все понял и в отчаянии пытался перехватить руль, отвернуть от ущелья.
Но Джованни намертво прикипел к баранке и, лишь плечом оттолкнув от себя Агостино, еще круче повернул руль.
Машина нависла над ущельем.
«Звериный, какой-то утробный рев раздался из кузова.
— Я всегда чувствовал...— захлебнулся в крике и Агостино.
Это последнее, что слышал Джованни. Он рванул дверцу кабины и бросился в пропасть— пусть гибель, только не рядом с ними...
Раздался оглушительный удар, и рыжее пламя полыхнуло в синей тишине гор...
Через какие-то мгновения летящий огненный болид, ударившись о камни, был разорван на куски, и они еще пламенели в синей тишине гор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58