Душевные силы, что когда-то помогали Розе пережить тяжелые моменты, теперь оставили ее. Она стара, безнадежно стара. Всего лишь снисходительная улыбка внучки развеяла иллюзии бабушки, считавшей себя сильной и могущественной.Роза попыталась сделать Глории внушение:– Глория, ты женщина, тебе уже двадцать шесть. У меня в твоем возрасте было двое сыновей…Перед глазами Розы встали ее дети: крепкие, красивые мальчики. Эти воспоминания придали ей сил, но она тут же отбросила их и обратилась к внучке с суровыми словами:– Ты живешь как во сне. Я считала тебя взрослой женщиной, да, видно, ошибалась.Глаза Розы гневно сверкали, лицо пылало от негодования.– Ты что думаешь, жизнь – это волшебная сказка?– Ничего я не думаю… – робко возразила Глория.– Конечно! Малейшая трудность – и тебе хочется уйти, хлопнув дверью. Но жизнь несется, как скорый поезд. На ходу не выскочишь… И не забудь, я тоже в этом поезде!– Прости, бабушка…Голос Глории звучал мягче.– И я когда-то жила в розовом тумане, – не унималась Роза, – и я верила, что жизнь – прекрасный цветок, распустившийся для меня. Когда ты молода, тебе кажется, что только сорви его – и на твой век хватит этой живой благоуханной прелести. И ты осторожно прячешь цветок в ладонях, вдыхая его аромат, с закрытыми глазами, со счастливой улыбкой умиления… – Голос Розы срывался от волнения. – А когда раскроешь ладони, оказывается, твой прекрасный цветок завял; лепестки засохли и опали, развеялось благоухание. И ты держишь в руках что-то жалкое… Тогда тебя охватывает горечь, горечь утраченных иллюзий. Все существо твое рвется к этому цветку, а его уже нет. Но душевный порыв остается, остается до самого заката жизни, если, конечно, тебя не унесет в могилу раньше времени несчастный случай или безжалостная болезнь. Однако жизнь иногда дает нам утешение, спасая от безнадежности. Ты, например, мое спасение; ты вознаграждаешь меня за страдания. Где-то в этом необъятном мире есть утешение и для тебя, и ты его непременно найдешь.Роза говорила искренне; последние слова она произнесла тихо и печально. Глория молча слушала бабушку.– Все именно так, – продолжала Роза. – Ты искала смерти, потому как решила, будто тебя в жизни уже ничего не ждет. А ведь ты еще и не срывала свой прекрасный цветок!Слушая бабушку, Глория ощутила, как глубоко одиночество старой женщины, которую считали всемогущей.– Наверное, мы обе сегодня кое-что поняли, – произнесла она.– Надеюсь, – грустно откликнулась Роза.И печаль бабушки, словно в зеркале, отразилась в глазах внучки.– Да, – вздохнула Роза, – в моем прошлом довольно тайн, несбывшихся желаний и утраченных грез. Сердце мое переполнено тоской, дорогая…Никогда Глория не видела Розу Летициа такой – признания бабушки никак не соотносились с привычным для нее обликом главы семейства.– Я сожалею… – произнесла Глория, то ли имея в виду свой безрассудный поступок, то ли неизвестные доселе страницы жизни Розы, что так неожиданно открылись ей.– Ну, хватит, – отрезала Роза и, нажав кнопку, развернула кресло-каталку к огромному окну. Она не хотела, чтобы внучка заметила нахлынувшие слезы.Роза сдвинула кремовую нейлоновую занавеску и взглянула на огни города. Ее затуманенному взору они казались колеблющимся пламенем свечей на фоне черных крыш и блестящего от дождя асфальта. На колокольне церквушки рядом с клиникой пробили часы. Синьора Роза нахохлилась в кресле. Никогда еще Глория не чувствовала, что бабушка так дорога ей.В дверях показалась медсестра, из-за ее спины выглядывала вторая.– Извините, – вполголоса, но твердо произнесла сестра, – надо сделать укол, а потом синьоре лучше отдохнуть.Роза Летициа энергично высморкалась. К ней вернулась обычная уверенность.– Ухожу! – заявила она и властно добавила, двигаясь к дверям: – Следите как следует за моей внучкой, а то не сносить вам головы! Глава 3 Олимпия проверила температуру воды в ванне и осторожно подложила под голову синьоре Розе резиновую, обшитую губкой подушечку.– Вам удобно? – заботливо спросила Олимпия, стараясь как можно лучше исполнять свои обязанности.– Прекрасно! – ответила хозяйка.В мягком тепле огромной ванны розового мрамора Роза наконец-то отдыхала после напряжения дня. А в мыслях она вся была в прошлом; молодость ее давно отцвела, отцвело и тело, скрытое сейчас под шапкой пены.– Все проржавело, – пробормотала Роза, – проржавело и никуда не годится…– Вы что-то сказали, синьора? – спросила Олимпия.– Ничего! – отрезала госпожа.Розе хотелось одиночества, но оставаться одна она не могла: безжалостная физическая немощь не позволяла. Когда-то, ощутив наступление старости, Роза боролась с ней всячески, прибегнув и к скальпелю, и к тысяче дьявольских ухищрений косметики, чтобы сохранить блеск молодости. Знаменитейшие хирурги творили чудеса, но у старости был непобедимый союзник – время. Роза вдруг припомнила старый афоризм: «Смерть – это обычай, которого, рано или поздно, приходится придерживаться каждому».Она усмехнулась – не смерть страшна, а старость и дряхлость. Смерть – это удел каждого человека.Сегодня Роза просила Всевышнего прибавить ей жизненных сил и отпустить еще немного времени: она нужна внучке. У Розы осталась только Глория; жизнь внучки – драгоценный сосуд, и она желала наполнить его всеми сокровищами мира. Нет, бедняжка не имеет права вышвырнуть себя на свалку!Тревоги, терзавшие старое, но неукротимое тело Розы, отразились на ее лице.– Может, мне позвонить доктору Аллегри? – как бы невзначай спросила Олимпия, растиравшая по совету врачей безжизненные ноги хозяйки жесткой губкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126