– Но он же спит, – напомнил секретарь.– Вот и прекрасно, разбудите, – заключил монсеньор.
Рауль свернулся на койке у стены. Он натянул на себя одеяло, но весь дрожал. Нос он кое-как вытер бумажным носовым платком. Кровь остановилась, но нос распух, а под левым глазом красовался огромный синяк.Все началось в тот момент, когда два громилы в полицейской форме навалились на него у ранчо Санта-Моника. Он как раз садился в машину, хотел поехать в город и купить подарки для Соланж.Они действовали наверняка. Обыскали его самого, потом машину. Тот, что понахальней, хлопнул его по носу пятью пакетиками с чистейшим «снежком». Наркотики нашли в машине, и Рауля обвинили в хранении и распространении этой дряни. Потом стражи порядка, в строгом соответствии с законом, торжественно сообщили ему:– Вы не обязаны отвечать, но все, что вы скажете, может быть использовано против вас.Рауль протестовал, настаивал, что невиновен: он никогда не пробовал и не продавал кокаин. Но пакетики выглядели куда убедительней, чем его слова.С этой минуты все пошло кувырком; он чувствовал себя человечком из компьютерной игры, который все время проигрывает и вот-вот исчезнет с дисплея, изничтоженный безжалостными врагами. Он оказался в грязном полицейском участке; там были типы, которые и внимания не обращали на его заявления о невиновности.Он пытался объяснить полиции и себе самому, откуда взялся наркотик. Ему казалось, что речь идет о дурной шутке. Но его никто не слушал. Полицейские снимали отпечатки пальцев, составляли протоколы, отдавали приказы. Для них любой задержанный, будь то пуэрториканец, мексиканец, негр или итальянец, сразу попадал на конвейер и проходил через разные бюрократические процедуры, заканчивавшиеся камерой предварительного заключения. За что арестован, разберутся потом: тогда и выяснят, обоснованны ли обвинения.В камере два типа с физиономиями висельников накинулись на Рауля – оба хотели поразвлечься с хорошо одетым блондинчиком, выглядевшим смиренной овцой. Навыки, полученные в спортзале, помогли Раулю устоять против насильников и продержаться до прихода полицейских, которые перевели его в одиночку.Оставшись один, молодой человек разрыдался, как ребенок. Призыв о помощи, обращенный к Роберте, не дал никаких результатов. Он уже догадывался, что ему подстроили ловушку, хотя и не понимал, кому это понадобилось.– Вы понимаете, монсеньор, что просите меня нарушить закон? – спросил капитан Фрэнк Ло Руссо.У полицейского только фамилия осталась итальянская. Похоже, предки его были норманнами, судя по огромному росту, светлой коже, голубым глазам и рыжеватым волосам капитана. Он нервно мерил шагами маленький кабинет, напоминая загнанного в клетку зверя.– Юноша невиновен, – настаивал монсеньор Да Сильва. – Он чист перед законом.Прелат встал и уперся крепкими кулаками в стол.– Но нам же надо сохранить лицо! – напомнил капитан.Несмотря на манеры и язык, Ло Руссо употребил выражение, очень распространенное в Старом Свете. Капитан был итало-американцем в третьем поколении и о Сицилии, стране своих предков, знал лишь из туристических проспектов и из фильмов про мафию. Фамилия Летициа, столь весомо звучавшая для прелата, для полицейского совершенно ничего не значила.– Если он невиновен и не замышлял покушения на президента, мы его сразу же выпустим под залог. Потом на суде разберутся.– Я, видимо, недостаточно точно объяснил, Фрэнк, – прервал его епископ. – Суд ни к чему, и его не будет. Никакого обвинения не будет выдвинуто. Никаких протоколов, никаких записей. Рауль Летициа в этом участке никогда не был.– А что мне делать с теми парнями, которые его арестовали? – взорвался капитан. – А драка в камере?– Сам думай, Фрэнк. Я прошу тебя о справедливости, и ты мне отказать не можешь…Полицейский с трудом сдержался от ругательства. Но, припомнив кое-что из своего прошлого, решил: он в долгу перед монсеньором.– Хорошо! – согласился Ло Руссо. – Посмотрим, что можно сделать. Только вот окружной прокурор…– Он мой друг и не станет поднимать шум, – успокоил капитана Да Сильва.– Тогда все в порядке. Вы, наверное, хотите забрать парня сейчас?– Неплохая мысль, – улыбнулся прелат.Рауль покинул полицейский участок в лимузине монсеньора Да Сильва.– Поедем ко мне домой? – предложил епископ и, взглянув на разбитое лицо юноши, добавил: – Стоит показаться врачу.– Не надо врача, – поморщившись, произнес Рауль.Ему было трудно говорить, все болело, глаз ничего не видел, а разбитый нос затруднял дыхание.Да Сильва не стал настаивать:– Как хотите…Он видел людей куда хуже избитых и знал: не следует предлагать помощь, если человек от нее отказывается.– Я должен поблагодарить вас, – произнес Рауль, вспомнив о правилах хорошего тона.– Ну, я лишь последнее звено в цепи, – иронически заметил прелат.Он не испытывал особой симпатии к богатому бездельнику, имеющему влиятельных родственников, натворившему дел.– Я сделал лишь то, о чем меня попросили. Думаю, вы разберетесь, кого действительно следует благодарить.– Думаю, разберусь, – согласился Рауль.Благодарить придется семью. Хорошо хоть на этот раз обошлось без вмешательства отца, иначе у Риккардо появилась бы дополнительная причина давить на сына.– Куда вас отвезти? – спросил Да Сильва.– Если можно, в гостиницу, – попросил Рауль.Он не смел возвращаться на ранчо в таком виде.В номере Рауль принял горячий душ и почувствовал себя получше, хотя глаз заплыл, нос раздулся и нижняя губа была разбита. Юноша взглянул в зеркало, себя не узнал и выругался. Он позвонил Роберте в Санта-Монику.– Слава Богу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126