Если ты дашь разрешение, скажи – «да». Это будет сигналом к началу атаки.
Никитину очень хотелось наорать на своего заместителя-аналитика, который совался не в свои дела, но он сдержался...
Волчьим чутьем старого оперативника он «унюхал» возможность выйти на Крестного. Он не понимал, откуда у него взялась эта идея, почему именно старый знакомый Крестов всплыл в его памяти, едва только Герасимов произнес слово «женщина».
Как и многое в его жизни, это было что-то исключительно интуитивное, чего Никитин понять не мог, но во что искренне поверил сразу же. Словно сам видел, как Крестов взрывал эту бомбу... Словно рядом стоял. Это была уверенность очевидца...
В конце концов, у него есть аналитик, который найдет аргументы чему угодно, если только такие аргументы действительно существуют... Поэтому ни о каком захвате сейчас не может быть речи. Иначе Крестов вообще будет для него потерян навсегда...
– Рассказывай! – неожиданно сказал Никитин, обращаясь к Ивану. – Нас кто-то водит за нос. И тебя, и меня. Стравливает нас друг с другом... Давай, рассказывай! Не стесняйся...
Иван растерялся...
Рассказывать? О чем рассказывать? О том, как он впервые после Чечни вновь захотел жить, а потом его желание снова убили...
И кому рассказывать? Этому прожженному менту? Который ненавидит его и рад пристрелить, но не делает этого только потому, что Иван зачем-то ему нужен. Нужен для того, чтобы убить кого-то другого?..
Стоит ли рассказывать? Не лучше ли продырявить ему лоб, а потом вылезти из машины и с удовольствием почувствовать, как в грудь, в спину, в ноги, в голову впивается свинец? Как боль острой вспышкой вырывает его сознание из тела и прекращает его мучения...
Никитин почувствовал, что Иван сомневается в чем-то. Он имел полное право сомневаться. Никитин был его откровенным врагом и отдавал себе в этом полный отчет... И если предлагал ему какую-то помощь сейчас, то только потому, что хотел остаться в живых, и не менее важная причина, хотел добраться, наконец, до Крестова.
– Кто-то это сделал, Иван, – сказал Никитин торопливо, пытаясь перетянуть на себя ситуацию. – И я могу предположить, кто это...
– Кто? – эхом отозвался Иван.
– Нет. Пойми меня правильно... – заюлил Никитин, уже продумавший план отступления или, сказать вернее, своего освобождения из рук Ивана. – Я не смогу тебе доказать того, в чем я уверен. Я назову тебе имя, но ты мне, возможно, не поверишь. Я – не мастер выстраивать обвинительные приговоры, я – практик. Я – не юрист-крючкотвор, я – оперативник. Мне гораздо проще найти преступника...
Тут Никитин осекся и взглянул на Ивана, но тот никак не прореагировал на это слово.
– ... чем доказать его виновность.
– Кто? – повторил Иван с тупым упрямством.
– Повторяю – нет! – настаивал на своем Никитин. – Сделаем так. У меня есть специалист по распутыванию сложных клубочков. У него всегда все аргументированно. Я тебя убедить не смогу. У меня нет ничего, кроме догадки. Я даже не знаю, кого убили в этом здании, на восемнадцатом этаже. Вернее – о ком ты говоришь... Я только догадываюсь, кто это сделал...
– Кто? – в третий раз повторил Иван.
– Вот Гена Герасимов тебе и расскажет – кто?.. только сначала ты ему расскажешь кое-что, чтобы он мог понять, кто в твоей беде виноват... Согласен?...
Иван молчал. Он уже не понимал, что с ним происходит, и почему он сидит с ментом в машине и обсуждает – кто убил Надю...
«Кто?» – спросил он сам себя и понял, что очень хочет найти ответ на этот вопрос. Пусть с помощью ментов. Ему уже все равно. Хоть с помощью черта лысого... Но он узнает – кто это сделал. И убьет этого человека. Обязательно – убьет...
Никитин понял, что Иван согласен. И облегченно вздохнул. Его жизнь, похоже, была вне опасности. Ему смертельно захотелось коньяку.
– Ты все слышал, Гена? – спросил он, глядя в окно. – Пересказывать еще раз не надо?
Что отвечал генералу Герасимов, Ивану слышно не было, но что он мог ответить. Только – «Так точно, товарищ генерал!»
– Вот и отлично, – сказал генерал Никитин после небольшой паузы. – Ты уже понял, что делать?.. Ну, даже если и понял, я сам приказ сформулирую. Ты, давай – без обиды. Это только, чтобы накладок не было. Сейчас ты, Гена, подойдешь к машине. Один. Без оружия. Руки можешь не поднимать... А, Вань?...
Никитин оглянулся на Ивана. Тот молчал.
– Иван согласен, – сказал Никитин. – Не поднимай. Не хрен народ вокруг нас собирать... Сядешь вперед слева. Там правда, Быковец запачкал немного, этакий неаккуратный мужик был... Ну, да это – мелочь... Дверку не рви со всей дури. Иван резких движений не любит. Все! Придешь – тогда побеседуем...

Глава девятнадцатая.

Секунд через тридцать после того, как Никитин сказал последнее слово Герасимову, левая дверка впереди открылась, и в машину сел он сам, почему-то поглядывающий на генерала смущенно.
– Ты чего мнешься? – спросил его Никитин. – Что там у вас стряслось?
– Коробов... – пробормотал Герасимов.
– Отставить! – тут же рявкнул Никитин. – Всем оставаться на своих местах. Капитан Коробов от командования «Белой стрелой» временно отстранен... Коробов, сука! Только пальцем шевельни! Сам расстреляю за нарушение боевого приказа!
И уже обращаясь к Герасимову:
– Что там?
– Коробок решил захват производить. Под свою ответственность, – Герасимов усмехнулся. – Вы же знаете, он любит своей головой отвечать. Наверное, подозревает смутно, что особой ценности она не представляет. Разве что – как осадное орудие. Стены таранить...
– Заткнись, Гена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59