Или, на крайний случай, – его ликвидации.
И не только Ивана, но и Крестного-Крестова. Хотя и знал, что того провести чрезвычайно сложно. Он по хитрее будет и Ивана, и Герасимова, и самого Никитина, вместе взятых. Ну... хотя бы – одного Ивана... С Крестовым потом посчитаемся.
Увидев вошедшего к нему в кабинет Герасимова, Никитин оживился и, потирая руки, воскликнул:
– Ну, Гена, давай свои разработки, что ты там напридумывал... Выкладывай!
– Может быть, вам и не понравится, что я напридумывал, Алексей Степанович, – начал Герасимов, опасаясь все же слишком бурной реакции Никитина на известие о невыполненном задании, но рассчитывая на его доверие к интуиции, которую Герасимов проявлял очень редко, надеясь и доверяя больше анализу фактов, а не ощуений, и которая именно сейчас в большей степени руководила его действиями. – Но я только что, перед тем, как к вам идти, порвал два десятка разработок этой операции и бумажки в унитаз спустил, своей рукой спустил...
– Спустил, говоришь, – медленно и потому явно угрожающе спросил Никитин. – Ты, что же, собрался мне рассказывать, как ты спускать умеешь? Своей рукой? Вишь ты, какой умелый!
Герасимов знал, что нужно идти в атаку, иначе начнется просто – избиение младенца. И младенцем будет он, Герасимов. А избивать, естественно, начнет его шеф, генерал Никитин.
«Блефануть? – лихорадочно подумал Герасимов. – Или так обойдется?»
Дело в том, что он давно продумал один из вариантов отпора разгневанному Никитину – начать разговор так, словно ему известно, на что намекал Никитин, когда предупреждал, что не все операции с подсадными заканчиваются удачно. Знаем, мол, кого вы на живца ловили, товарищ генерал! И на какого живца – знаем!
Герасимов чуть было уже рот не раскрыл с этими фразами, но Никитин его перебил, и тем, вполне возможно, спас ему жизнь.
Иначе Никитину пришлось бы Герасимова просто – ликвидировать. Нельзя допускать, чтобы хоть кто-то знал такой компромат на тебя, и спокойно работать. Или самому стреляться или того, кто знает – стрелять, травить цианидом, душить, под машину совать... Короче – любым способом избавляться от носителя такой информации...
– Я сейчас сам шкуру с тебя спущу, чтобы ты там в своем кабинете суходрочкой не занимался... Мне знать нужно – почему? Почему Иван убил двух моих людей? Почему хочет убить третьего? А он хочет! Я чувствую... А ты мне – спустил... Мне ответ нужен, а не сомнения твои... Сомневаться с бабой будешь – в зад ее трахнуть или пососать дать... Сомневается он...
– Я знаю, что нужно Ивану Марьеву... – заявил вдруг Герасимов несколько даже неожиданно для себя, ведь таким именно образом он свою мысль не формулировал, когда шел к Никитину...
– Ну-ка, ну-ка, интересно... – протянул Никитин, моментально сменив тон. – Говори-ка... Выкладывай, что за сомнения такие тебя обуяли?..
Герасимов тут же сообразил, почему пришел к такому выводу. Он вспомнил свои рассуждения об Иване: «Охотник – он, зайцы – мы...» Что нужно охотнику?.. Не что, а кто... Зайцы ему нужны...
– Ему нужны... – сказал Герасимов, кашлянув от волнения, – ...вы!
Он чуть было не сказал по инерции – «мы», но вовремя спохватился. Он-то, Герасимов, на какой хрен Ивану понадобился? Да и знает ли тот о его, генкином, существовании в ФСБ? Нет, конечно! Это своеобразная мания величия... Желание наградить себя за хорошую работу, хорошую идею... Осуществление тайного желания. Он, Герасимов, просто ставит себя на место Никитина, о чем давно мечтает уже не тайно, а вполне осознанно.
Ивану нужен именно Никитин. У него какой-то личный счет к генералу... Может быть, это как-то связано с Крестовым? Может быть, это Крестов хочет с помощью Ивана свести свои счеты с Никитиным? А черт его знает, чего они там не поделили...
Вот в этом уже пусть сам генерал и разбирается! Темнила чертов!.. Пусть в своих тайнах покопается... Может быть, и откопает что-то...
– Любопытный вывод... – пробормотал Никитин в ответ на заявление Герасимова. – Значит, не он мне нужен, а я – ему?.. Правильно я тебя понял?
– Так точно!
– В этом есть какая-то разница? – спросил Никитин. – Я имею в виду меняется ли от этого интерпретация ситуации? А вместе с ней и наши действия?
– Несомненно! – Герасимов всегда отлично владел методом оперативного анализа, а эта ситуация была уже прокручена им с разных сторон, и оставалось только сформулировать выводы.
– Во-первых, если не мы ловим Ивана на приманку, а он нас, значит Быковцу не угрожает пока опасность и Коробов напрасно теряет время, окружая его своим вниманием и заботой. Быковцу, скорее всего, вообще никакая опасность не угрожает. Если только зацепят его случайно... В перестрелке. Или сам ввяжется. И нарвется. Истинная цель действий Ивана Марьева спрятана под маской, под первым, что приходит на ум. И оно нам действительно, пришло, это другое. Мы, почему-то были уверены, что причина предыдущих двух убийств в том, что кто-то пытается сорвать наш... Простите, товарищ генерал... Ваш план перестройки отношений с московской организованной преступностью. Мы совершили ошибку начинающего криминалиста, студента-второкурсника, впервые попавшего на практику в следственный отдел. Так называемый синдром идентификации. Мы приписали преступнику свой образ мыслей и придуманные нами самими мотивы...
Никитин посмотрел на Герасимова в этот момент с интересом, но, одновременно, с какой-то легкой иронией. Герасимов это четко зарегистрировал, мгновенно сделал вывод, понял, о чем подумал, слушая его, генерал, и тут же внес коррективы в свои выводы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59