Мана велел ему поторопиться, и мана оказался прав.
Маноа закрыл за собой дверь и на цыпочках подошел к кровати. Она лежала на спине, слегка приоткрыв рот, с бигуди на голове и спала сном уставшего человека. Пришел за тобой, мамуля. Маноа опустил руку в пакет, когда Алекс неожиданно задвигалась. Она повернулась к нему спиной и перекатилась на живот. Детектив перестал дышать. Потом он достал из пакета удавку и поставил пакет на пол. Удавка — тонкий серый шнурок длиной чуть более трех футов — был вещью старинной и когда-то принадлежал прадедушке Маноа, телохранителю королевы Лилиокалани, последней коронованной правительнице острова до того, как американцы захватили Гавайи.
Маноа подождал еще некоторое время и, увидев, что его жертва не двигается больше, рванулся к ней. Он отдернул москитный полог, прикрыл на секунду глаза, услышав призыв мана, и бросился на Алекс. Он быстро обвязал ей горло удавкой, с силой вдавил колено между лопаток женщины и с силой дернул ее голову за концы шнура вверх.
Пожилая дама проснулась от неожиданно наступившего удушья, уцепилась пальцами за шнур, стягивавший ей шею, и забила ногами по кровати, словно собираясь плыть. Она попыталась приподняться и сбросить с себя ночного пришельца, но у нее, конечно же, ничего не получилось. Маноа затянул удавку потуже и спустил голову и плечи женщины с кровати так, что ее голова чуть не касалась пола. Алекс захрипела, и тогда Маноа остановился. Так ему велел могучий мана. Хаоле была почти мертва, но жизнь в ней еще теплилась. Мана потребовал, чтобы женщина оставалась в живых до самого момента жертвоприношения.
Детектив извлек из-за пояса наручники, сковал руки пожилой дамы впереди и перекинул ее через плечо. Совсем не тяжелая. Он мог бы, если бы пришлось, нести трех таких женщин на расстояние двадцати миль. Взяв с пола пакет, с которым он пришел, Маноа вышел из спальни, спустился вниз и прошел через холл. Открыв раздвижные стеклянные двери, он выбрался во внутренний двор дома и аккуратно задвинул скользившую на полозьях стеклянную пластину. За все это время миссис Бендор не издала ни звука, но, если бы она попробовала закричать, Маноа быстренько бы ее успокоил.
Маноа обогнул владения мистера Анами, стараясь держаться в тени эвкалиптов, баньянов и сосен. Дальше начинался густой лес, и дорога поднималась в горы. Маноа со своей ношей двинулся вверх, напевая «Прогулку с тобой вдвоем». Через четверть мили он сошел с дороги и направился к группе огромных эвкалиптовых деревьев, в тени которых стояла машина, позаимствованная Маноа у якудзы. Он швырнул миссис Бендор и свой полиэтиленовый, пакет в багажник автомобиля и запер его. Маноа вернулся на автомобиле к дороге, доехал до шоссе и повернул на восток. Он мчался в сторону гор Коолау.
Маноа вез Алекс Бендор в луакини хейау, в котором никто не бывал уже лет сто пятьдесят. Крысы, дикие свиньи и летучие мыши были единственными живыми существами, которые посещали это когда-то святое для гавайцев место. Время от времени сюда забирался какой-нибудь белый турист — большей частью по чистой случайности. Но белые не знали историю гавайских островов, и то, что они видели в храме Бога войны, не имело для них никакого значения. Маноа добрался до храма через малоизвестный переход в скалах, образовывавших хребет Коолау. Ему пришлось противостоять ветрам, постоянно дувшим в горах. Эти ветры обладали такой силой, что человеку приходилось идти, нагнувшись вперед. Некоторые альпинисты-любители пытались покорить острые скалистые вершины гор. Каждый год гибло по нескольку человек, стоило только ветрам задуть в полную силу. Тогда альпинисты превращались в раскачивающиеся маятники на своих страховочных веревках, и их расплющивало о скалы.
Маноа, давно уже оставивший машину, упорно поднимался все выше и выше, придерживая бесчувственное тело пожилой женщины, как и прежде перекинутое через плечо. В другой руке Маноа держал фонарик, освещая узкую извилистую тропинку. В эту ночь ветер особенно неистовствовал. Он был настолько сильным, что волосы Маноа дыбом поднимались у него на голове, а ночная рубашка Алекс неоднократно закрывала ему глаза, раздуваясь огромным пузырем. Несколько раз Маноа спотыкался, а один раз чуть не сорвался в пропасть, где его тело было бы разрезано на куски острыми, как бритва, обломками скал. Проклятые крысы. Они, казалось, были везде. Но Маноа не боялся крыс. Он направлял на них луч фонаря и при этом орал, как сумасшедший, отчего крысы прыгали у него из-под ног во все стороны.
Пройдя еще несколько сот ярдов, Маноа очутился в крохотной долине, со всех сторон укрытой густыми зарослями. Когда-то здесь была процветающая сахарная плантация, и руины построек виднелись тут и там. Сейчас эти земельные угодья находились в собственности федерального правительства, которое, признаться, совершенно позабыло об этом. Правительство получило в собственность плантацию, когда цены на сахар упали, и владелец оказался не в состоянии платить налоги. За долиной и развалинами хозяйственных построек начинались почти непроходимые тропические леса. Маноа, наконец, дошел до цели.
Сам храм Хейау находился совсем неподалеку, у самого подножия вершины, и его отделяла от плантации узкая полоска сухой красноватой земли. Храм представлял из себя площадку длиной в сто пятьдесят и шириной в пятьдесят ярдов. На небольшом возвышении в центре площадки находился каменный алтарь. Маноа восстановил его своими руками, используя обломки вулканической лавы, ветви кустарника пили и древесину местного растения под названием охиа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156