Женек схватился за живот от смеха.
— Ой, — повернулся он на бок. — Смеяться больно, я думаю, что тоже сожрет не сразу… Кажется, у меня температура повышается.
— Мне кажется, что она у тебя никогда не снижается.
— Уж конечно, — распирало Женька от счастья. — Кстати, хочешь загадку? Сначала спорим, что ты ее не отгадаешь?
— Давай.
— На что?
— Ну… я не знаю, денег у меня все равно нет.
— Я на деньги не спорю. Хочешь на щелчки? Думать десять минут. Каждые десять секунд щелчок, если отгадаешь — ты мне щелчок.
— На щелчки? — обрадовался я, снисходительно посмотрев на его ручонку. — Давай!
— Слушай! — весело рассмеялся Женек, видимо, вспомнив загадку. — Маленький-маленький, глупый-глупый ослик попал в глубокую-глубокую яму. Как ему оттуда выбраться?
— Вот это загадка, — опешил я. — Ты что, ее сам придумал?
— Думай, думай! — закричал Пухарчук. — Ага! Десять секунд прошло! Подставляй лоб!
Я подставил — и тут же пожалел. Даже трудно было представить, что Женек может врезать так больно.
— Ты, парень, сильно бьешь, — почесал я лоб.
— Каждый день тренируюсь! — гордо заявил он мне, довольный похвалой. — С утра встаю и начинаю бить по подушке.
Мне от этой информации легче не стало. За десять минут он мне все мозги повыбивает.
— Думай, думай! — закричал вновь Пухарчук. — Время пошло! Раз, два…
Ровно через десять секунд я заполучил очередную затрещину. Женек бил с какой-то дьявольской оттяжкой, с какой-то припрыжкой.
— Ты меня не кулаком бьешь? — несколько помрачнел я от этой игры.
— Не-е! — зашелся от радости Пухарчук. — Средним пальцем по-морскому!
— Это как по-морскому? — спросил я, выигрывая время на обдумывание, надеясь сразу найти верное решение.
— По-морскому — это берешь два пальца… Эй, паренек! — вдруг оборвал сам себя Пухарчук. — Время!
Бац!
— Ему помогли выбраться! — мрачно, без остановки затараторил я. — Он сам выпрыгнул, он прорыл ход…
Бац!!
— …яма обвалилась, он улетел…
Пухарчук отрицательно махал в разные стороны своей большой плешивой головой и с диким воплем через каждые десять секунд отвешивал мне, по лбу плюхи.
— …ему помогли улететь, он сдох! Наводнение, он сгорел, землетрясение! — вопил я. Бац!!!
— Это был не ослик! — заорал я последнее, что мог придумать.
— А кто ж? — занес удивленно Пухарчук над моим лбом кулачок.
— Это был осел вроде тебя! — не выдержал я, и до меня вдруг дошла вся гнилость этой загадки. — Ты что за условия поставил, тиран?
— Какие условия? — начинала сходить потихоньку радость с его личика.
— Если через несколько… через десять секунд не отгадаю — щелчок. Правильно?
— Правильно.
— Если отгадаю — я тебе один, а если не отгадаю, ты мне сколько их влепишь? А? Ну-ка, посчитай? Шестьдесят — вот сколько! По-твоему, это честно?
— Ну ты же мне тоже задашь загадку, — оправдывался Пухарчук и после небольшой паузы добавил: — если, конечно, отгадаешь эту.
— А если я не знаю никаких загадок?! — свирепел я, почесывая лоб. — А если никогда не отгадаю этой загадки, тогда что? Знаешь, кто ты после этого?
Пухарчук потупил глаза и начал морщить носик. У меня вдруг появилось огромное желание как дать ему по лбу и сказать эдак смачно: «Лилипутище, вот ты кто!» Но я тут же вспомнил, что он признал меня своим другом, почесал лоб, вспомнил, с каким удовольствием он отвешивал мне затрещины, и весело подмигнул ему:
— Нехороший ты, а еще друг называешься.
— Ну… ну хочешь, я скажу тебе ответ, — тихо и миролюбиво произнес Женек.
— Посмотри, что ты со мной сделал, что мне твой ответ — шишку назад вдавит?
Я хотел его посуровей побранить, но носик был уже весь в морщинах, потом я вспомнил Закулисного и посмотрел на надкушенную черепаху.
— Ладно, говори, — вздохнул я. — Черт с тобой. Пухарчук тут же повеселел и прищурился:
— Теперь давай без щелчков, просто отгадай?
— Ты смеешься надо мной? — не выдержал я. — Мне думать нечем, ты мне все мозги повыбивал.
— Ну ладно, скажи, что хоть сдаешься.
— Сдаюсь, — вздохнул я с облегчением. — Только говори быстрее, за что страдал.
— Нет, не так! Скажи, что не знаешь, как выбраться маленькому глупому ослику из глубокой-глубокой ямы!
— Ну, не знаю! Не знаю! — заорал я.
Отгадка была потрясной. Я мог думать над ней до конца своих дней. Если уж я не знаю, как выбраться маленькому глупому ослику из глубокой ямы, то откуда может знать это сам бедолага-ослик. Подумать только!
— Ты это сам придумал? — спросил я удивленно. — Хорошая загадка.
— Это мне дежурная рассказала, только ты ее никому не рассказывай…
— За кого ты меня принимаешь! — ответил я, живо представив, что будет, когда он начнет отвешивать по лбу щелчки тому же Витюшке. Уж тот не постесняется в выражениях, а может, и сам даст по лбу Женьку.
— Завтра на бутерброд забегай, — сказал Пухарчук. Мы расстались.
«Ну что? — думал я. — Вроде бы все нормально. От всех успел получить взбучку, даже от Пухарчука. Работа интересная, вот только бы еще завтра концерт организовать и можно смело сказать, что живу не зря».
Придя в номер, я намочил полотенце, обвязал им голову и уткнулся в телевизор. Не прошло и пяти минут, как ворвался разъяренный Закулисный. Он задыхался от гнева и подпрыгивал на своих кривых коротких ножках.
— Ты что себе позволяешь? — заорал он. — Что, больным прикинулся?
Видимо, он уже понял, что я окончательно созрел как член дружного коллектива и теперь ничем не отличаюсь от других.
— Что себе позволяю? — переспросил я.
— Ты почему лилипута обозвал? И почему лежишь на кровати, когда к тебе директор представления зашел?
— Владимир Федорович, — поднялся я. — Ко мне уже приходили Ирка и Елена Дмитриевна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75