— Мы в Куралесинске три дня весла не сушили, спасибо Женек занял на дорогу.
— А остальные когда приедут? — мрачно поинтересовался я, чувствуя, как от меня, прихрамывая, убегает огромная куриная ножка.
— Дня через два. Как заделка?
— Осталось две школы, я и без тебя мог бы сделать. Что ты без денег приехал?
— Чего ты ноешь?! — подскочили у него усы. — Еще не вечер!
— К дежурным не ходи, — сказал я. — Они нас за солидных людей принимают, у меня даже друг есть — министр наводнений и землятресений.
— Подумаешь, — с пренебрежением хмыкнул Витюшка. — Что ж он тебе рубль не занял?
Я рассказал, как было дело.
— Это наш родной министр, — глубокомысленно произнес Левшин, — среди них тоже неплохие ребята бывают; что он, не мужик, что ли?! Я вот с американским послом сидел как-то в Семилуках, так едва международный скандал не учинил. Из-за меня чуть третья мировая война не разразилась.
— Придурок! — пришел я в хорошее настроение от его болтавни. — Ты бы лучше пожрать чего-нибудь придумал! Трепло!
— Я? Трепло? — вскочил Витюшка. — Да за кого ты меня принимаешь?
Мне стало совсем весело.
— Это было еще до тебя! — распушил усы Витюшка
— Гастроли были в Одессе под Новый год. Наши болваны собрались отмечать праздник у Закулисного, а я пошел в самую шикарную ресторацию. Прихожу, а там все места заняты, одни иностранцы откатываются. Хорошо, что я там уже был, метродотель знакомый.
— Витюшка! — закричал он, когда я зашел. — Ты где ж пропадаешь? Нам как раз нужен хоть один русский для отчетности!
Левшин зажмурил глаза от волнующих воспоминаний, покрутил усы и брыкнулся на кровать, закинув ногу на ногу.
— Ну? — рассмеялся я. — А дальше?
— Так вот. В кабаке одни иностранцы, на всех столиках флажки стоят… Подводит меня метродотель к одному столику. Сидит здоровенная ряха, напротив флажок Штатов, а рядом женщина с дочерью из Франции. Посадил метродотель меня между ними и шепчет:
— Ты, Витюшка, смотри мне. Сегодня один здесь будешь представлять державу, — и ставит передо мной флажок с гербом.
Отвечаю ему:
— Я, мол, и так единственный в Советском Союзе, мне не впервой, полмира объездил.
— Смотри, Витюшка, не подкачай, — умоляет меня.
— Сижу, — закурил Витюшка сигарету и весело посмотрел на меня. — Познакомился со своими соседями, веду с американским послом светскую беседу о богатстве родного края, о железобетонном хребте нашей экономики. Они заказывают себе шампанское, коньяк, официанты за спиной стоят, как часовые, моим соседям приносят какие-то сложнейшие блюда, чертовы щипчики, палочки, крючочки… и ты представляешь, весь кабак смотрит на меня, что же я себе закажу.
Я живо представил себе графин и шницель, который поставили перед ним.
— У всех столы ломятся, один я сижу и выбираю себе блюдо в меню. А там цены в честь праздника — больше моего роста, и, главное, ни одной русской рожи нет, чтоб перехватить, если не хватит. Официант за моей спиной копытом пол пробил, тоже страдает за Россию, ждет, чего я сейчас выкину. Он-то знает меня, я несколько раз здесь был. Вот офитура не выдерживает и начинает мне предлагать то одно, то другое… а ему и говорю:
— А ну-ка, человек, принеси мне мороженое, что я сюда — водку жрать пришел?! В праздник надо отдыхать!
Официанта унесли без сознания. Загнивающий Запад забился в истерике, а демократы били себя в грудь кулаками, когда важный метрдотель нес мне в высокой хрустальной вазочке пломбир.
— Витюшка! — ущипнул меня метродотель в спину. — Если взялся, гад, держи марку до конца. Ты теперь стал государственным человеком, даже не представляешь всех последствий!
— Я беру ложечку! — подкрутил усы Витюшка. — А у меня рука онемела от всех этих пертрубаций, не могу даже поднести ко рту. В зале стоит жуткая тишина… И вдруг ко мне подходит официант с бутылкой шампанского.
— Вам просили передать с болгарского столика, — говорит он. — Желают вам хорошо встретить Новый год.
Он наговорил мне кучу комплиментов, поставил бутылку на стол и отошел. Через несколько секунд прибежал другой официант.
Он не успел сказать, что мне желают финны, как прилетел еще один официант. Через пять минут коньяк и шампанское некуда было ставить! А я сижу с мороженым — и держу марку. Тут подбегает метрдотель и начинает зловеще мне шептать в спину:
— Витюшка, смотри! В государственное дело ввязался! Теперь ты должен их всех отблагодарить. Некоторые державы посылали тебе шампанское с провокационной целью. Заказывай всем самое дорогое шампанское, а канадцам, японцам, малайцам и новогвинейцам пошли коньяк, они тебе коньяк присылали. Давай, давай! — ширяет он меня в спину. — Заказывай, болван, на тебя весь мир смотрит!
— Ты представляешь, Евгешка! — размахивал руками Левшин. — Он мне с каждого столика по бутылке, а я теперь должен поставить каждому по бутылке самого дорогого коньяка с шампанским. Я пришел выпить двести грамм водки и съесть шницель, а тут такое дело закрутилось.
— Ну и что, поставил?
— А что ты думаешь? Что я, мало получаю? — рассмеялся он. — Когда я послал метрдотеля очень тихо и очень далеко, он мне также очень тихо сказал, что от Куралесинска до Одессы расстояние слишком мизерное по сравнению с тем, какое я могу проделать в случае подрыва престижа державы. Я ему еле слышно ору: «А как же трезвость? Я за всю свою жизнь не заработал столько денег, чтобы угощать иностранцев!»
— Давай, скотина! — шипит метрдотель. — Ты стал государственным человеком, все оплачено!
— Ну и как пошел я шиковать! — закричал восторженно Витюшка. — Одного официанта к чехам, другого к арабам, третьего к африканцам, а где симпатичные крошки — туда по ящику шампанского!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75