Джош утомлял ее еще больше, чем Лос-Анджелес. До рождения сына Клер даже и не представляла себе, насколько можно уставать, ухаживая за маленьким ребенком: он шумел, все время чего-то требовал – то еды, то сухих пеленок, то просто внимания, а спал, казалось, не более трех минут за ночь.
Наконец, после того как Клер сильно обгорела на солнце, уснув от усталости прямо возле бассейна, Сэм сжалился над ней. Осторожно обняв жену за покрытые волдырями плечи, он сказал:
– Поищи няню. Да-да, никаких разговоров.
Ни друзья Сэма, ни даже он сам не подозревали, что из него может выйти такой любящий отец. Когда Джошу был всего месяц, Сэм уверял, будто малыш совершенно явно смотрит на него, хотя Клер и объясняла ему, что этого не может быть. Когда Джошу исполнилось два месяца, он вовсю улыбался при виде Сэма, а в три по-настоящему смеялся и начинал возбужденно размахивать кулачками. Теперь уже было очевидно, что Джош знает отца.
Все проблемы Сэма тут же испарялись, когда он опускал крохотное извивающееся и брыкающееся тельце в теплую ванну, или по-дурацки гукал, наклонясь над коляской, или ползал по террасе, как медведь, или безуспешно пытался уговорить четырехмесячного Джоша сказать „па-па".
Элинор прислала правнуку няню – молоденькую англичанку, напоминавшую Клер маленькую птичку с блестящими глазами. Как часто бывает с людьми, скучающими по родному дому, Клер и Кэти быстро подружились, а Джош со дня приезда Кэти вдруг превратился в самого спокойного на свете ребенка: он тихо лежал в коляске, кроватке или на ковре, пускал пузыри, гулькал сам с собой, срыгивал, когда его об этом просили, и вообще не создавал никаких проблем. В глубине души Клер считала, что это нечестно со стороны сына по отношению к ней, но была очень довольна, так же как и Сэм.
После приезда Кэти Клер начала принимать гостей. В Лос-Анджелесе это являлось делом весьма серьезным – совсем не то, что просто пригласить друзей на ужин. Сейчас Сэму надо было восстанавливать свои прежние позиции, и Клер собиралась помогать мужу чем только сможет. Зная, каким успехом пользовались и какие хорошие результаты давали ежедневные чаепития Элинор, она все свои недюжинные организаторские способности направила на устройство домашних вечеринок, на которые не жалела денег. На деловых завтраках Сэма в зале „Эль-Падрино" ресторана „Беверли Уилшир" или ленчах в „Браун дерби" или „Скэндии" на бульваре Сансет в ее присутствии не было необходимости, но она являлась хозяйкой всех вечеров дома, либо в ресторане „Романофф", либо в зеленом, тенистом дворике отеля „Бель Эйр". На самых старых друзей Сэма производило особое впечатление, что его новая жена – англичанка из высших слоев общества, внучка всемирно известной писательницы – не только молода и хороша собой, но и абсолютно естественна в роли очаровательной, заботливой хозяйки, чего нельзя было сказать о прежних женах Сэма.
Для того чтобы восстановить свои позиции, Сэму приходилось работать не щадя себя. Прежде всего надо найти подходящий сценарий. Он искал его, не жалея сил, стараясь гнать из мыслей то, от чего у него холодела душа, а в банке с пугающей быстротой таял счет мир стал равнодушен к Сэму Шапиро. Для него наступило трудное время – он еще не вылетел из обоймы, но держался, что называется, на волоске – и знал это. Это понимали, кажется, все в Лос-Анджелесе, за исключением Клер. Его еще хорошо принимал мэтр Кэри Грант с ним еще здоровался Фрэнк Синатра, но все это были мелочи, только лишний раз напоминавшие всем, что со времени „Пшеничных гонок" у Сэма не было ни одного большого успеха.
Еще до того как приехать в Лос-Анджелес, Клер поняла, что быть женой кинопродюсера – это вовсе не так шикарно, как она думала раньше. Подруги в Англии ахали и завидовали ее везению, однако самой Клер вскоре стало ясно, что год состоит вовсе не из весны лета, осени и зимы, а из подготовительного периода, периода досъемочной работы, периода съемок, периода озвучания и монтажа и периода маркетинга. Клер еще не знала, что деньги Сэма быстро тают: прибыль, полученная от прежних хитов, уже разлетелась на уплату налогов, огромных накладных расходов, да и просто на жизнь.
Не понимая, что карман Сэма уже не выдерживает этого, Клер продолжала устраивать роскошные приемы. Однажды вечером, в конце апреля, позвонив Аннабел в Нью-Йорк, она с гордостью сообщила:
– Сегодня у нас приглашено на ужин семьдесят пять человек. Если бы ты знала, какой очаровательный полосатый навес я устроила позади бассейна!
– A у меня вот совсем нет времени, чтобы принимать гостей дома, – пожаловалась Аннабел. – Поэтому, если речь идет о деловой встрече, мы их ведем в ресторан „Двадцать один", а если это просто друзья, то я приглашаю их на завтрак в воскресенье.
Клер усмехнулась:
– В Лос-Анджелесе этим не отделаешься. Здесь воскресные завтраки считаются чем-то несерьезным, вроде пикника на пляже или любой случайной вечеринки. У нас тут гостей надлежит принимать по старинке, по всем правилам. Если приглашено больше шестнадцати человек, я устраиваю прием или обед дома, кстати, здесь совершенно замечательные поставщики продуктов, а в остальных случаях – в каком-нибудь шикарном отеле.
– И наверное, на твоих приемах полным-полно красивых актрис и разных секс-звезд?
Клер снова усмехнулась:
– Ничего подобного. Все по-настоящему важные личности – люди семейные, поэтому на подобных приемах никогда не бывает никаких красоток, чтобы жены не чувствовали себя неловко. Вообще-то здесь много потрясающих женщин, но их видишь только в отелях и ресторанах. Кроме того, на приемы никогда не приглашают малоизвестных актеров, чтобы они не начали выпрашивать у кого-нибудь роль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103