чем черт не шутит – а вдруг именно этой девочке суждено взойти на эту вершину? В ней есть красота, женский шарм и что-то неподражаемое, неповторимое, как в старинных монетах. А эти необычные как бы сонные аквамариновые глаза, этот, казалось бы, большой рот, который вовсе не кажется крупным на ее маленьком личике! В последние годы в моду вошли лица с кошачьими чертами (Лесли Кейрон, Одри Хепберн, Брижит Бардо), но в лице Аннабел было что-то более интересное, чем простое сходство с хищником из породы кошачьих.
– Пожалуйста, встаньте и еще раз пройдитесь до двери, – попросила миссис Бейтс. Все время она пристально рассматривала Аннабел. В этой девушке не было лоска, выхоленности, искушенности; она даже не брила ноги. Ее следовало немедленно привести в порядок – но при этом ни в коем случае не разрушив того общего впечатления, которое она производила: словно ее только что вытащили из постели.
И тогда, возможно – возможно! – ее стоит предложить „Аванти". Эта фирма как раз подыскивала фотомодель, которая работала бы исключительно на нее, и даже готова была оплачивать ей простои, чтобы она не работала ни на какую другую фирму-соперницу. „Аванти" заказала классическую блондинку скандинавского типа, потому что все компании, производящие косметику, считали, что с такими моделями легче убедить кого угодно купить что угодно. Аннабел, конечно, не такая блондинка, но золотистая подсветка, вероятно, поможет делу.
„Аванти" уже почти на равных соперничала с „Ревлоном" и возлагала большие надежды на свою новую, уже запущенную в производство серию, чей успех, по ее расчетам, должен затмить непревзойденный до сих пор успех ревлоновской серии „Пламя и лед", рекламная кампания которой проводилась в 1952 году. Центральным образом ее стала Дориан Ли в обтягивающем, как чулок, платье, усыпанном серебряными блестками, и летящем алом плаще: вся – элегантность и чувственность. В каждой, даже самой обыкновенной с виду женщине таится огонь соблазна – таков был подтекст.
И вот теперь „Аванти" искала девушку, способную стать достойной соперницей героини „Пламени и льда". Вкратце требования фирмы сводились к следующему: „высокий класс, тигрица в облике невинности". Художественный директор уточнил: нужна молодая (но не чересчур!), грациозная женщина интернациональной внешности и уровня – жизнерадостная, но не суетливая, блестящая, но не неприступная, спортивная, но не потная, чувствующая себя одинаково естественно как в городе, так и на природе.
В плане морали и поведения кандидатура Аннабел сомнений не вызывала: девушка происходила из респектабельной семьи и явно получила достойное воспитание. В одном из пунктов контракта, предлагаемого „Аванти", особо оговаривалось, что, окажись в настоящем или прошлом девушки что-то, что может бросить тень на ее имя и – как следствие – на репутацию компании, контракт будет немедленно расторгнут.
Завтра следует заняться головой Аннабел, решила миссис Бейтс. Стилист подберет подходящий оттенок волос и наиболее выигрышную прическу. Для предстоящих просмотров Аннабел потребуется более броская одежда, чем эта ее желтая блузка мужского покроя, так что после стилиста придется свозить ее к Бергдорфу.
„Неужели я наконец-то попала в яблочко?" – подумала Дженни Бейтс, а вслух задала вопрос:
– Вам действительно нужно завтра уехать в Чикаго?
Среда, 23 апреля 1958 года
– Наверное, я что-нибудь съела вчера. Может, это от устриц, – простонала Аннабел.
Она долго и детально обдумывала разные варианты, прежде чем приписать свое внезапное недомогание устрицам. Она знала, что лишь что-то требующее медицинского присмотра, но при этом не слишком серьезное, может убедить Элинор, которой было бы очень сложно отложить свое турне, оставить внучку одну в Нью-Йорке.
Гостиничный врач недоумевал:
– Я не нахожу ничего, но, по вашим словам, у нее всю ночь были рвота и понос. Значит, что-то все же не в порядке, и ей пока не следует отправляться в дорогу. Лучше вам оставить ее здесь – в „Плазе" она в полной безопасности, а я буду каждый день навещать вашу внучку и сообщать вам о ее состоянии.
Взгляд, брошенный на врача пресс-агентом издателя, был исполнен благодарности и облегчения. Все очень осложнилось бы, если Элинор не вылетит сегодня же в Чикаго.
– Но я не могу оставить девочку одну в Нью-Йорке, – возразила Элинор, – особенно если она больна.
Тем не менее она колебалась, зная, как тщательно планировалось это турне, во что оно обошлось издателю и сколько времени заняла его подготовка.
– С вашей внучкой ничего серьезного, – успокоил ее врач. – Думаю, через пару дней она будет вполне здорова.
– Нет, я не могу бросить ее, – решила наконец Элинор.
– А как же все эти обеды, приемы, подписание документов? – взмолился пресс-агент. – Вы не можете разочаровать всех этих людей, которые ждут встречи с вами!
– Мне очень жаль, – Элинор покачала головой.
– Может быть, вызвать сюда Шушу? – подала идею Аннабел. – Хотя, пока она сюда доберется, я, скорее всего, уже буду с тобой в Чикаго.
– Пожалуй, это решение вопроса, – подумав, ответила Элинор и направилась к телефону.
Перепуганная Шушу сказала, что вылетит в Нью-Йорк как только сумеет, попросила передать трубку Аннабел и принялась расспрашивать о симптомах ее недомогания.
– Просто легкий приступ нолик, – заключила она наконец. – А теперь будь умницей, лежи с грелкой и не вставай с постели, пока я не приеду.
– Хорошо, – обещала Аннабел, чувствуя себя все более виноватой.
Она пролежала в постели до времени вылета самолета на Чикаго. Потом, сбросив простыни, вскочила, сорвала с себя ночную рубашку и заплясала по комнате, кружась, как танцующий дервиш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103