– И, соскочив на землю, Аннабел бегом кинулась навстречу насмерть перепуганной лисице.
– Назад! Собаки собьют тебя с ног! – крикнула Клер, тоже спрыгивая на землю и бросаясь вслед за сестрой. Миранда последовала за ней.
Бедная лиса представляла жалкое зрелище: ее глаза вытаращены, язык свисал, как тряпка, бона тяжело ходили. Задыхаясь, животное с трудом и болью глотало воздух. Бег ее становился все медленнее; наконец, лапы подкосились, она чуть не упала и остановилась, пошатываясь. Бежать она уже не могла.
Аннабел была уже всего лишь в десятке ярдов, когда свора настигла лису. Спасения не было. Из последних сил лиса обернулась к своим мучителям и оскалила зубы. В следующее мгновение бежавшие первыми набросились на нее и начали рвать, вонзая зубы куда попало. Остальные, подлетая, наваливались сверху.
Когда охотники подоспели к месту убийства, Клер узнала среди них двух-трех местных хозяев, ветеринара и полковника Бромли, восседавшего на прекрасном, ухоженном гнедом жеребце.
– Эй, девочки! Уходите-ка отсюда! – крикнул распорядитель охоты. Он выглядел великолепно на серой лошади в ярко-красной куртке, белых бриджах и черных сапогах с рыжими отворотами.
– Ах вы, гады! Проклятые гады! – Это не выдержала Миранда, забыв о том, что употреблять подобные слова им настрого запрещено.
– Проклятые убийцы! – закричала вслед за ней Аннабел.
Полковник Бромли, в черном котелке и бежевом непромокаемом плаще, подъехал к девочкам.
– Не надо принимать это так близко к сердцу, – сказал он. – Лисы таскают моих ягнят и фазанов, а также ваших кур. Благодаря охоте лис становится меньше, а кроме того, этот способ их истребления наименее жесток.
– Неужели нельзя истреблять их как-нибудь по-другому? – прорыдала Клер. – Какими-нибудь ловушками или ядом?
– Фермеры не могут пользоваться ядом, потому что на отравленное мясо могут наткнуться их собственные собаки. А когда животное попадает в капкан, ему обычно приходится мучиться несколько дней.
– Ну, тогда убивайте их из ружей! Это быстро и не так жестоко, – закричала Аннабел.
– Фермеры не могут просиживать все ночи с ружьем в руках, подстерегая лису.
– А по-моему, это просто зверство! – снова выкрикнула Аннабел. – Сначала вы для собственной потехи загоняете несчастное животное до полусмерти, а потом смотрите, как другие животные рвут его на куски! Я рада, что я не такая, как вы!
– Потише, потише, – заметил полковник Бромли. – Вашей бабушке вряд ли будет приятно, если распорядитель охоты пожалуется на вас.
– А нам наплевать, понятно? – крикнула Аннабел. – Ах вы, кровожадная старая свинья!
Полковник Бромли ничего не ответил, только некоторое время молча смотрел на девочек, потом повернул коня так, чтобы оказаться между ними и остальными охотниками, и не сдвинулся с этого места, пока охота не повернула назад.
Двумя часами позже, когда Элинор и Шушу вернулись из поездки по магазинам, сестры возились в саду, предавая земле то немногое, что осталось от несчастной лисицы.
Услышав шум подъезжающего автомобиля, девочки бросились навстречу бабушке и Шушу и наперебой затараторили, не дав им времени даже расстегнуть пальто.
Разобравшись, наконец, что к чему, Элинор не могла сдержать своего возмущения:
– Посмотрела бы я на этого распорядителя, если бы его самого четыре часа гоняли огромные кровожадные зверюги! Он запел бы тогда совсем по-другому! Да он сам настоящий зверь, несмотря на весь свой шикарный костюм!
Получив с посыльным письмо от полковника Бромли, она пробежала его глазами: „…невоспитанные… хулиганское поведение… если повторится… полиция… директору их школы…"
– В здешних краях охота – святое дело, – заметила Шушу. – Этот чертов распорядитель нажаловался в полицию. Думаю, тебе придется порядочно поулыбаться, чтобы расхлебать эту кашу, Нелл.
Элинор выглядела обеспокоенной. Конечно, теперь она была принята в местном обществе, но прекрасно понимала, что, возрази она хоть словом против охоты, ее немедленно… ну, не то чтобы подвергнут остракизму, но…
– И все-таки девочки были абсолютно правы, – твердо заключила она.
Тем не менее, чтобы заранее предупредить возможные дальнейшие выпады со стороны распорядителя охоты, Элинор сочла нужным переговорить с сержантом Брауном, хорошо знавшим, что она ежегодно передает чек на солидную сумму фонду вдов и сирот полицейских, а также нанесла визит директрисе местной школы, мисс Прайер.
– Откровенно говоря, меня ничуть не удивляет подобное поведение Аннабел, – сказала ей директриса. – Она всегда ведет себя так, как будто она единственный ребенок в семье. – Мисс Прайер не употребила слов „непослушная", „своевольная", „эгоистичная", но имела в виду именно это.
– Аннабел просто старается не выглядеть бледно на фоне своих сестер, – попыталась оправдать внучку Элинор. – Вы же знаете, как умна Клер и какой сильный характер у Миранды.
– Поведение Аннабел, несомненно, продиктовано ревностью, – твердо произнесла мисс Прайер („Избалованный маленький тиран", – подумала она про себя.). – Вы не думали о том, чтобы отправить девочек в какой-нибудь пансион? Но не в Бененден или Хитфилд, а в такое место, где бы они научились самостоятельности и ответственности за свои поступки.
После долгой паузы Элинор ответила:
– Я подумаю об этом.
Придя домой, она позвонила Джо Гранту.
Вторник, 27 марта 1951 года
В глубине сада нарциссы качали своими золотистыми головками по воле ветра, гнавшего по небу облака. „Как похожи они на стайку пухлых купидончиков, загоняемых в постель строгой няней", – подумала Элинор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103