.. Масипас. Ее кошак. Боже, он ведь остался с Сергеичем, который бывает варварски равнодушен и может кормить лялика без должной регулярности. Нужно немедленно выяснить, как там Масик. Да и вообще...
Таня подключилась к порталам, и ее наполнили информационные потоки, которые наперебой сообщали о непрочитанных сигналах. От Романова целых 16 запросов. А-а-а, старичок, не забываешь свою Таню.
— Эй, Сергеич, что поделываешь?
— Лечу домой.
— Как там Масипас?
— Урчит.
— Отлично. Ты куда, в Москву или Посад?
— Залечу в Москву, а потом в Посад.
— Отлично, я буду ждать тебя там. Сергеич, я соскучилась. И знаешь, я дозрела до одного важного вывода: нам пора подумать о наследнике.
— Легко.
Дудочка
27 сентября.
Брюссель.
Романов.
«Знание рождает власть. Власть рождает принуждение. Принуждение рождает протест. Протест рождает разрушение. Разрушение рождает боль. Боль убивает иллюзии. Смерть иллюзий рождает знание».
Эту надпись Сергеич прочитал на рекламном щите перед входом в космопорт. Обычное свойство рекламы — выпендриваются, как могут, а что рекламируется, так и не запомнишь. Впрочем, сейчас ему было не до рекламных слоганов. Выдающийся ученый шел решительно и целеустремленно. Наступал его час. Он уже знал, что обладает эксклюзивным знанием, но еще не знал — каким именно. Сначала домой. Собрать учеников, разбродившихся по земному шару, еще раз проанализировать все, вызвать Артема из Гремингемского замка. Романов твердо знал, что учеников нельзя надолго отпускать от себя. Если люди долго не общаются, их взгляды начинают расходиться. Сначала в деталях, а потом, глядишь, в главном. И нет школы. Сейчас именно такой момент, надо собраться в кулак.
Эти мысли рассыпались, как мандала, потому что прямо на его пути стояла Аника. Да, она заехала в Брюссель его проводить. Все-таки как-никак... И потом у нее официальное поручение — вручить орден Почетного легиона. Ах, у него уже есть один. Ничего, это другой — имперский.
— И потом, Серж, разве ты откажешься принять эту безделицу из моих рук? Как узнала, что уезжаешь? Очень просто: ты отдал команду автолету, и он взял курс на Москву в автоматическом режиме. Значит, в Париж возвращаться ты уже не собирался, вот и вся разгадка.
Сергеич ждал, что она спросит, почему не связался с ней, не поговорил. Но Аника не спрашивала. Она, в общем, все понимала. Пресса была не так уж неправа.
— Ну что, станешь императрицей?
— «Монархии зловещий смрад», — процитировала она Бальмонта по-русски. — Нет уж, лучше стану маршалом Франции.
Сергеич понял, что увлечение императора Даниэля может стоить тому трона. Прощаться с Аникой было грустно, но не обидно. В конце концов он возвращался к жене, Аника хорошо пристроена, а если в их жизни потом что-то изменится, то это будет двадцать или десять лет спустя, уже в каком-то новом романе. Что ж, последние объятия были вполне дружескими.
Сергеича просветили и просканировали, блеснули лучом в глаза и сверили отпечатки с базами данных. Романов еще раз подумал, что если Принтам его сдал, то корабль, пожалуй, собьют мавританской ракетой. Как отзвук на эту мысль приятный голос объявил, что рейс Брюссель — Москва через Северный полюс задерживается в связи с нелетной военно-политической ситуацией. Противник опять продвинулся вперед, и Брюссель попал в зону действия его ракет. На выстраивание новой конфигурации системы противоракетной защиты уйдет часа три.
Сергеич побродил по зданию космопорта, но это было скучно. Брюссельский космопорт, снаружи выглядевший также внушительно, как базилика, и внутри был столь же пуритански прост, как она. Функциональные бегущие дорожки, развозившие пассажиров по рейсам. Звукоизоляция скрывала грохот космического хозяйства, кафешки и магазины всех народов мира выстроились вдоль стен и были даже подвешены к потолку.
Сергеич было сошел с «линии покоя», но тут же отступил назад — на него обрушилась агрессивная реклама. Полуобнаженные женщины предлагали мыло, из коробок со сладостями вылезали шоколадные монстры, а сверху налетел целый рой веселых энергосберегающих лампочек и злобных химикалий (экологическая антиреклама). В Союзе агрессивная реклама вне рынков была запрещена, а здесь для пассажиров, ненастроенных что-то покупать, оставили лишь эту «линию покоя», на которой реклама не действовала.
Была бы с ним Таня, они бы уже играли в увлекательную игру. Она бы лукаво строила глазки, уговаривая его купить какую-нибудь безделушку вроде реактивного мышонка для Масипаса или светящегося гнома для ночной подсветки. А Сергеич корил бы ее за расточительность, заранее зная, что несколько очаровательных безделиц все равно пополнят их коллекцию ненужного хлама. Гнома потом нечаянно раздавят спросонья, у мыша кончится горючее, а новое они будут забывать заказать, пока мышь по ошибке не заглотит автоматический мусоросборник.
Сегодня Сергеич был один, Таня не отвечала на запросы. Он разозлился и купил мальчика Писа, отлично зная, что Таня не выносит этот «пошлый генератор мещанского умиления».
В конце концов, Романов забрел в висячее кафе, заказал себе пива в банке по форме руки и, посасывая трубочку, включил связной компьютер. Пока есть время, следует наконец пообщаться с чудесно спасшимся Артемом.
Сергеич стал выяснять, где же находится этот Гремингемский замок. Однако географическая карта не дала ответа. Замок отсутствовал на карте Европы. Однако в названии было что-то знакомое, где-то Сергеич уже слышал его.
— Где же этот замок? — произнес он вслух.
— Замок — Европа — хорошо, — ответил на его возглас сидящий рядом японский турист.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127