Сергеич зачарованно смотрел на место, где она прошила поверхность озера, подсознательно ожидая, что Танюша вынырнет, перепачканная в синем. Но нет, на поверхности показалась все та же загорелая мордашка.
Зрелище обнаженной натуры заставило почтенного Степана Андреевича порозоветь.
— Смелая у вас супруга. Так вот кидаться с обрыва. Здесь и о камень пораниться можно.
— Бесшабашная. Но перевоспитывать уже поздно.
Таня вылезла из воды, отфыркиваясь и демонстрируя, как ей холодно и как она счастлива.
— Слушай, ты бы оделась что ли. Сейчас следователи прилетят. Ведь заглядятся на твои красоты и врежутся в ближайшую сосну.
— Сережа, это пошло.
— Красивая женщина, — поддакнул участковый.
Сергей Сергеич уже не первый раз ловил себя на мысли, что ему неприятно, когда при нем обсуждаются достоинства жены. На его взгляд, отточенный с годами, она была несколько более полной, чем хотелось бы. Впрочем, ему не нравилось, когда кто-то обсуждал его статьи, но он все равно их публиковал.
Следователи действительно вскоре появились. Они приземлились рядом с домиком, где жила покойная. Скупо поздоровались и приступили к обыденной работе. Говорить с ними было не о чем. Они уже все знали из докладов, а ничего нового пока не обнаружили.
Поскучав, Сергеич решил побродить вокруг, подышать воздухом и осмыслить происшедшее. Не оставалось никаких сомнений в том, что Софья Нестерова была убита. ССК сколько угодно может вычислять, кто это мог сделать, но совершенно очевидно, что адресов будет больше, чем давеча в досье на его, Сергея, потенциальных врагов. Наиболее привлекательным представлялся крымский след. Именно Крымом она занималась последнее время, там была избрана в Совет земли и согласительные комиссии, работа которых теперь будет сорвана. Правда, Софья в общем-то всех там устраивала, поэтому на нее и возлагались такие надежды. Резонансное убийство здесь тоже, очевидно, не предполагалось. Все сделали аккуратно, и если бы не трагическая случайность, грибочки, пропитанные ядом, сгнили бы в безвестности. И он, как обычный ученый осел, закончил бы уже почти написанное жизнеописание банальным рассуждением о трагической роли случайности. Но теперь нет уж. Теперь он откажется от соблазнительной чести написать первую биографию Нестеровой. Ничего, можно написать и вторую, не действительно полную.
Он не заметил, как очутился у домика со странным человеком в черном. Тот сидел все в той же позе. «Молится, наверное». Но ведь прошел уже час, как они здесь проезжали. Может, умер?
— Извините, пожалуйста, можно вас побеспокоить?
Дальше произошло нечто невероятное. Мужик, не меняя позы, метнулся в его сторону. Причем вместе с домом, лужайкой и лесом за ней. Сергеича поглотил черный плащ, но никакого прикосновения он не ощутил, а ядром пролетел в какой-то черный коридор. Происходящее напоминало бы одну из бесчисленных виртуальных игр, бессмысленных и беспощадных, как русский бунт, если бы не очень ясные и весьма неприятные ощущения. Несмотря на то что Сергей ничего не соображал, на периферии его сознания появилась фраза из какой-то древней телепередачи: «Я чувствовал себя, как одна большая затекшая нога». Мириады иголок покалывали каждую клеточку его организма. Сердце колотилось, потом, к ужасу агонизирующего мозга, вообще исчезло. Сознание пронизывали какие-то яркие и притом болезненно жгучие образы, которые он не мог уловить и тем более запомнить. Чернота вокруг уносилась назад с космической скоростью. Впереди маячил свет. Мимо с протяжным воем пролетел Масипас. Вдруг перед глазами выросли поганки из вчерашнего или уже сегодняшнего сна. Затем в отблесках далекого света возник образ Нестеровой — как он видел ее на грандиозном виртуальном митинге год назад. И два неизвестных ему лица. Потом снова что-то взрывалось, вспыхивало, неслось. Но неприятные ощущения прекратились, и он, будто Алиса перед тем, как попасть в Страну чудес, ощутил способность управлять падающим в бездну телом. Вот тут-то он и услышал Голос:
— Ты что тут делаешь?
— Я... — уважаемый профессор почувствовал себя нашкодившим ребенком: — я просто хотел спросить.
— Сережа, — голос, как ему показалось, приобрел тембр давно почившей матушки, — сколько тебе можно говорить, что в розетку нельзя совать пальцы.
— Я больше не буду совать пальцы, — ответил профессор и заплакал. На маму это всегда действовало. Помогло и сейчас. Голос стал более дружелюбным.
— Ладно, ты и так уже узнал все, что надо. Иди пока.
Что-то вспыхнуло с особенной силой, и темнота изрыгнула его наружу. На фоне сосен и голубого неба склонилась зареванная Танюша и озабоченный Степан Андреевич.
— Сереженька, слава Богу, что с тобой?!
— Что это было, Степа?
— Да так, ничего страшного, — ответил участковый не очень уверенно. — Просто не надо было его беспокоить.
Южный крест
20 июля.
Самара.
Ольга.
«Вся история цивилизации — это путешествие из одного тупика в другой. Стоило возникнуть сознанию, и защита сознающих породила бесчисленные табу, удушающие знание. Появившись на свет, интеллектуальная элита тут же обросла государственностью, и мир погрузился в бесконечную смену недвижных ирригационных цивилизаций и бандитских империй, пожирающих соседей и себя. Едва явились мировые религии — объединяющие народы духовные пространства, как мир погрузился в туман Средневековья, эпоху инквизиции и бесконечной войны всех против всех.
История человечества была бы адом, если бы не ниточки знания, пронизывающие ее, если бы не творческие прорывы, в корне изменяющие правила игры и толкающие мир прочь из привычного тупика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127