Около десяти он сказал невесте:
– Ты не устала?
– Пожалуй, – ответила она, сразу перейдя на совсем особый тон и склонив голову набок.
– Я зажгу ей свечу, мама, – сказал он.
– Хорошо, – ответила мать.
Мисс Уэстерн встала, протянула руку хозяйке дома.
– Спокойной ночи, миссис Морел, – сказала она.
Пол подсел к кипятильнику, налил воды в глиняную бутыль из-под пива. Энни закутала бутыль в старую шахтерскую рубашку из фланели и на прощанье поцеловала мать. Ей предстояло делить комнату с гостьей – другого места в доме не оказалось.
– Обожди минутку, – сказала миссис Морел дочери. И Энни села, держа в обнимку бутыль с горячей водой. Ко всеобщему смущенью, мисс Уэстерн каждому пожала руку и лишь после этого ушла, следуя за Уильямом. Через пять минут он уже снова был внизу. Он как-то приуныл, а почему – и сам не знал. Пока все, кроме него и матери, не пошли спать, он почти не разговаривал. А теперь он встал на каминный коврик, привычно расставил ноги и нерешительно произнес:
– Ну, мам?
– Ну, сын?
Мать села в кресло-качалку, ощущая непонятную обиду за него и унижение.
– Она тебе нравится?
– Да, – не вдруг ответила миссис Морел.
– Она пока стесняется, мам. Ей непривычно. Здесь ведь не так, как у ее тетушки.
– Конечно, мой мальчик, и ей, должно быть, нелегко.
– Ну да. – Он вдруг нахмурился. – Хоть бы она так ужасно не важничала!
– Это только поначалу, мой мальчик. От неловкости. Это пройдет.
– Верно, мама, – с благодарностью согласился Уильям. Но чувствовалось, он все еще озабочен. – Знаешь, мам, она ведь не такая, как ты. Она несерьезная и думать не умеет.
– Она молода, мой мальчик.
– Да, и у ней не было хорошего примера. Ее мать умерла, когда она была совсем ребенком. С тех пор она живет с теткой, которую терпеть не может. А отец у нее гуляка. Никто ее не любил.
– Вот как! Что ж, тем больше ей нужна твоя любовь.
– А значит… придется ей многое прощать.
– Что ж такого ей надо прощать, мой мальчик?
– Не знаю я. Иногда она кажется пустой, но ведь надо помнить, некому было развить то хорошее, что в ней заложено глубже. И потом она от меня без ума.
– Это всякий видит.
– Но знаешь, мама… она… она не такая, как мы. Эти люди, среди которых она живет… у них, по-моему, другие устои.
– Не надо судить слишком поспешно, – сказала миссис Морел.
Но ему, видно, было неспокойно.
Однако утром он распевал и весело носился по дому.
– Привет! – крикнул он, сидя на лестнице. – Ты встаешь?
– Да, – слабо донесся ее голосок.
– Веселого Рождества! – прокричал он ей.
Из спальни донесся ее милый, звенящий смех. Но и через полчаса она еще не сошла вниз.
– Она тогда правда встала, когда сказала? – спросил Уильям сестру.
– Да, встала, – ответила Энни.
Он подождал немного, потом опять подошел к лестнице.
– Счастливого нового года, – сказал он.
– Спасибо, милый! – донесся издалека смеющийся голос.
– Поживей! – взмолился он.
Был уже почти час дня, а он все ждал ее. Морел, который всегда вставал еще до шести, глянул на часы.
– Ну и чудеса! – воскликнул он.
Все, кроме Уильяма, позавтракали. Опять он подошел к лестнице.
– Может, тебе послать туда пасхальное яичко? – крикнул он довольно сердито. Она в ответ лишь рассмеялась. Все ждали, что после столь долгих приготовлений их взорам предстанет нечто волшебное. Наконец она появилась, в блузке и юбке, и выглядела в этом наряде очень мило.
– Неужели ты и впрямь столько времени прихорашивалась? – спросил Уильям.
– Мордастик, милый, такие вопросы не задают, правда, миссис Морел?
Поначалу она строила из себя важную даму. Когда она пошла с Уильямом в церковь, он в сюртуке и шелковом цилиндре, она в сшитом в Лондоне костюме и с мехом, Пол, Артур и Энни думали, что каждый в восхищенье станет кланяться до земли. А Морел стоял на дороге в своем выходном костюме, смотрел на эту щегольскую пару и чувствовал себя отцом принца и принцессы.
И, однако, не такая уж важная персона она была. Уже год она служила в одной лондонской фирме то ли секретаршей, то ли конторщицей. Но у Морелов она разыгрывала из себя королеву. Она сидела и позволяла Полу и Энни, точно слугам, всячески ей угождать. С миссис Морел она обходилась довольно бойко, а с Морелом покровительственно. Но через день-другой она сбавила тон.
Уильям всегда приглашал Пола и Энни, когда шел прогуливаться со своей невестой. Так было гораздо интересней. А Пол и вправду искренне восхищался Цыганкой; мать даже с трудом прощала ему его постоянное стремленье услужить девушке.
На второй день, когда Лили сказала: «Ох, Энни, ты не знаешь, куда я подевала свою муфту?», Уильям заметил:
– Ты же знаешь, она в спальне. Зачем спрашивать Энни?
И, сердито поджав губы. Лили сама пошла в спальню. Но Уильяма возмущало, что она превращает его сестру в служанку.
На третий вечер Уильям и Лили сидели вдвоем в гостиной у камина, не зажигая света. Без четверти одиннадцать они услышали, что миссис Морел разгребает кочергой уголь в плите. Уильям вышел в кухню, за ним его любимая.
– Уже так поздно, ма? – спросил он. Мать сидела одна.
– Нет, не слишком поздно, мой мальчик, но обычно я поздней не засиживаюсь.
– Тогда, может, ты пойдешь спать? – предложил он.
– И оставлю вас вдвоем? Нет, мой мальчик, это не в моих правилах.
– Ты нам не доверяешь, ма?
– Доверяю или нет, а я вас не оставлю. Если хотите, можете посидеть до одиннадцати, а я почитаю.
– Иди ложись. Лили, – сказал Уильям своей нареченной. – Нельзя заставлять маму ждать.
– Энни не погасила свечу, Лили, – сказала миссис Морел. – Я думаю, вам будет видно.
– Да, благодарю вас. Спокойной ночи, миссис Морел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158