– Не в этом дело, – ответил Пол.
И она поняла, именно в этом. Она презирала его родных, они такие заурядные люди. Ничему они не знают истинной цены.
В этот вечер они больше почти не разговаривали. В конце концов Пол поехал с Эдгаром кататься на велосипеде.
Теперь он вернулся к матери. В его жизни то были самые прочные узы. Когда он все заново обдумал, Мириам отступила. От нее осталось только какое-то смутное, призрачное ощущение. И никто другой тоже ничего для него не значил. Лишь одно на свете осталось прочным и не истаяло как дым: место, которое занимала его мать. Любой другой мог стать тенью, раствориться в небытии, только не она. Мать – вот точка опоры, стержень и основа его жизни, от нее он не мог оторваться.
И то же самое значил он для матери. Им теперь держалась ее жизнь. Ведь, в сущности, от жизни за гробом миссис Морел ничего не ждала. Она понимала, что-то сделать мы сможем лишь в этом мире, а для нее деяние значило много. Похоже, Пол намерен подтвердить, что она была права; намерен стать человеком, которого ничто не собьет с ног; намерен как-то существенно изменить лик земли. Что бы он ни делал, она чувствовала, всей душой она с ним заодно, можно сказать, готова вручить ему его инструменты. Ей нестерпима была его приверженность Мириам. Уильям умер. Надо бороться, чтобы сохранить для себя Пола.
И он к ней вернулся. И душа его была удовлетворена этим самопожертвованием, ведь он остался верен матери. Мать любит его больше всех, и больше всех любит ее он. И однако, ему этого недостаточно. Его новая, молодая жизнь, такая сильная, властная, требует чего-то еще. И он не находит себе места. Мать, видя это, всем сердцем желала бы, чтобы Мириам способна была взять на себя эту его новую жизнь, а корни оставила ей. Пол боролся с матерью чуть ли не так же, как с Мириам.
Прошла неделя, прежде чем он опять пошел на Ивовую ферму. Мириам жестоко страдала, и страшно ей было вновь с ним увидеться. Неужто ей суждено терпеть этот позор – быть им покинутой? Нет, это у него не всерьез, это временное. Он вернется. У нее ключи от его души. Но пока до чего же измучит он ее упорным противоборством. Не хочет она этого.
Так или иначе, в воскресенье после Пасхи он пришел к чаю. Миссис Ливерс ему обрадовалась. Она чувствовала, что-то его беспокоит, что-то тяготит. Казалось, он ищет у нее успокоения. И она привечала его. Была так добра, что даже держалась с ним уважительно.
Он застал ее в палисаднике среди младших детей.
– Я рада, что ты пришел, – сказала миссис Ливерс, обратив к нему большие милые карие глаза. – День такой солнечный. Я как раз собиралась сходить на луг, впервые в этом году.
Он чувствовал, она будет рада, если он пойдет с ней. Это его успокоило. Они пошли, ведя немудреный разговор, и Пол был кроткий, смиренный. Он готов был заплакать от благодарности, что она так уважительна с ним. Ведь он все время чувствовал себя униженным.
Внизу живой изгороди они увидели гнездо дрозда.
– Яичко показать? – спросил Пол.
– Покажи! – ответила миссис Ливерс. – Это ведь такой верный знак весны и столько в нем надежды.
Он раздвинул колючие ветки, достал яички, протянул их на ладони.
– Они еще совсем горячие… наверно, мы ее спугнули, она сидела на них, – сказал он.
– Ох, бедняжка! – сказала миссис Ливерс.
Мириам не удержалась, коснулась яичек, а заодно и его руки, в которой, казалось ей, им так хорошо, будто в колыбели.
– Правда, какое-то странное тепло! – негромко сказала она, ей хотелось снова стать ближе к Полу.
– Жар крови, – пояснил Пол.
Она смотрела, как он кладет их на место, – прижался к живой изгороди, рука медленно протягивается меж шипами, ладонь осторожно прикрывает яички. Он весь был этим поглощен. Она любила его таким; казалось, он так простодушен и хорошо ему с самим собой. И невозможно к нему пробиться.
После чая она в нерешительности стояла у книжной полки. Пол взял «Tartaren de Tarascon». Опять они сели на кучу сена у основания скирды. Пол прочел страничку-другую, но безо всякого интереса. Опять прибежал пес, чтоб поиграть, как в прошлый раз. Носом толкнул Пола в грудь. Тот потеребил ему ухо. И тотчас отпихнул.
– Пошел вон, Билл, – сказал он. – Не нужен ты мне.
Билл поплелся прочь, а Мириам со страхом подумала, что же будет дальше. Пол молчал, и это пугало ее. Она страшилась не вспышки гнева, но спокойной решимости.
Он чуть отвернулся, чтобы она не видела его лица, заговорил медленно, с болью.
– Как ты думаешь… если бы я стал приходить пореже… ты бы смогла кого-нибудь полюбить… другого мужчину?
Значит, вот что все еще сидит в нем.
– Но я не знаю никаких других мужчин. Почему ты спрашиваешь? – тихо ответила она, и в этом тихом голосе он должен бы расслышать упрек.
– Потому что говорят, я не имею права так ходить, раз мы не собираемся пожениться, – выпалил он.
Мириам возмутилась – как смеет кто-то подталкивать их к решению. Она всерьез обозлилась однажды на отца, когда тот со смехом сказал Полу, что он-то знает, почему Пол ходит к ним так часто.
– Кто говорит? – спросила она, подумав, не вмешался ли тут кто-нибудь из ее родных. Оказалось, это не они.
– Мама… и другие. Они говорят, так всякий будет считать, что мы обручены, и сам я тоже должен так считать, иначе несправедливо по отношению к тебе. Я пытался разобраться – по-моему, я люблю тебя не так, как мужчине положено любить жену. А по-твоему?
Мириам помрачнела, понурилась. Ну почему ей навязывают эту борьбу, сердито думала она. Оставили бы их в покое.
– Не знаю, – пробормотала она.
– По-твоему, мы любим друг друга настолько, что могли бы пожениться? – без обиняков спросил он. Девушку бросило в дрожь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158