Иным она завидовала, так они были хороши. Подолгу смотрела, пытаясь найти в них какой-нибудь недостаток. И вдруг ее осенит, сердце так и заколотится. Это же картина Пола! Она знала ее, как если б картина запечатлена была у нее в сердце.
«Имя – Пол Морел – Первая премия».
Так странно это выглядело здесь, на людях, на стенах Галереи Замка, где столько картин она повидала на своем веку. И она огляделась, заметил ли кто-нибудь, что она опять перед тем же полотном.
Но она была исполнена гордости. И глядя на хорошо одетых дам, что возвращались к себе в усадьбу, говорила про себя:
– Да, вы и важные, и нарядные… но еще вопрос, получил ли ваш сын в Замке два первых приза.
И она шла дальше, самая гордая маленькая женщина в Ноттингеме. И Пол чувствовал, что-то он уже для нее сделал, пусть даже и такую малость. Вся его работа – ее достояние.
Однажды, войдя в ворота Замка, он столкнулся с Мириам. Они виделись в воскресенье, и он не ожидал встретить ее в городе. Она была не одна, и ее спутница поразила Пола – блондинка с угрюмым лицом и вызывающей осанкой. Странно, какой маленькой показалась ссутулившаяся в вечной своей задумчивости Мириам подле этой женщины с великолепными плечами. Мириам испытующе вглядывалась в Пола. Он не сводил глаз с незнакомки, а та не обратила на него ни малейшего внимания. Мириам увидела, как взыграло в нем его мужское начало.
– Здравствуй! – сказал он. – Ты не говорила, что собираешься в город.
– Да, – почти виновато отвечала она. – Я приехала с отцом на конскую ярмарку.
Пол посмотрел на ее спутницу.
– Я тебе рассказывала о миссис Доус, – сказала Мириам, она даже охрипла от волнения. – Клара, ты не знакома с Полом?
– Кажется, я его уже видела, – равнодушно ответила Клара, обмениваясь с ним рукопожатием. У нее были презрительные серые глаза, кожа цвета светлого меда и полные губы, верхняя чуть вздернута то ли в знак презренья ко всем мужчинам, то ли от нетерпеливой жажды поцелуя, скорей первое. И голова надменно вскинута, должно быть, тоже из презренья к мужской половине человечества. На ней была большая несуразная шляпа из черного бобра и нарочито, до вычурности простого покроя платье, которое делало ее похожей на куль. Была она явно бедна и не обладала особым вкусом. Мириам обычно выглядела мило.
– Где же вы меня видели? – спросил Пол.
Она глянула на него, будто не собираясь удостоить ответом. А потом сказала:
– Вы шли с Луи Трейверс.
Луи была одна из спиральщиц на фабрике.
– А вы ее знаете? – спросил Пол.
Никакого ответа. Он повернулся к Мириам.
– Куда вы идете? – спросил он.
– В Замок.
– Каким поездом ты поедешь домой?
– Я не поездом, я еду с отцом. Может быть, и тебе с нами поехать? В котором часу ты освободишься?
– Знаешь, сегодня не раньше восьми, черт подери!
И женщины тотчас пошли дальше.
Пол вспомнил, что Клара Доус дочь давнишней приятельницы миссис Ливерс. Мириам свела с ней знакомство, потому что прежде она работала старшей над спиральщицами у Джордана, а ее муж, кузнец Бакстер Доус, мастерил металлические части для протезов и прочее в этом роде. Мириам надеялась через Клару стать ближе к фабрике и лучше представить, каково там положение Пола. Но миссис Доус жила отдельно от мужа и занялась правами женщин. Считалось, что она умная. Пола это заинтересовало.
Бакстера Доуса он знал и не любил. Тому было года тридцать два. Он иногда проходил через комнату, где сидел Пол, – крупный, хорошо сложенный, красивый, он тоже сразу бросался в глаза. Какое-то было своеобразное сходство между ним и его женой. Та же светлая кожа с золотистым оттенком. Светло-каштановые волосы, да еще у мужа золотистые усы. И та же вызывающая манера держаться и осанка. Но заметна и разница. Глаза у Бакстера темно-карие, бегающие, распутные. Они были чуть навыкате, и так странно нависали над ними веки, что взгляд казался ненавидящим. Рот тоже чувственный. И во всей повадке наглый вызов, словно он готов сбить с ног всякого, кто посмотрит на него неодобрительно, – быть может, потому, что в душе он и сам себя не одобрял.
Пола он возненавидел с первого же дня. Поймав на себе его бесстрастный, оценивающий взгляд художника, он пришел в ярость.
– Чего уставился? – глумливо и угрожающе рявкнул он.
Пол отвел глаза. Но кузнец имел обыкновение стоять у конторки и разговаривать с Пэплуотом. Речь его, пересыпанная ругательствами, выдавала грубость натуры. И опять он поймал на себе неприязненный, осуждающий взгляд юноши. И круто повернулся, как ужаленный.
– Чего уставился, прыщ на ровном месте? – прорычал он.
Пол чуть пожал плечами.
– Ах ты… – заорал кузнец.
– Отстань от него, – умиротворяюще сказал Пэплуот, в тоне его слышалось: брось, он просто «тряпка», что с такого возьмешь.
С тех пор всякий раз, как кузнец проходил по комнате. Пол глядел на него все с тем же неодобрительным любопытством и успевал отвести глаза прежде, чем встретиться с ним взглядом. Доуса это бесило. И они молча ненавидели друг друга.
Детей у Клары Доус не было. Когда она ушла от мужа, семьи не стало и она поселилась у матери. Доус стал жить у своей сестры. В том же доме жила сестра его зятя, и откуда-то Пол знал, что эта девушка, Луи Трейверс, теперь его любовница. То была дерзкая, развязная бабенка, она насмешничала над Полом и, однако, заливалась краской, если он после работы шел с ней до станции.
В следующий раз он пошел повидаться с Мириам в субботу вечером. Она ждала его и зажгла в гостиной камин. Остальные, кроме матери, отца и младших детей, ушли из дому, и в гостиной они оказались вдвоем. Комната была длинная, низкая и уютная. На стене висели три его маленьких наброска, а на каминной полке его фотография.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158