Мириам будила его воображение. Она не понимала этого, как не понимает женщина, что в утробе своей зачала дитя. Но и для нее и для него то была жизнь.
Во время их разговора в кухню вошла молодая женщина лет двадцати двух, невысокая, бледная, с ввалившимися глазами, но была странная безжалостность в ее облике. Она дружила с семьей Морелов.
– Раздевайся, – сказал Пол.
– Нет, я на минутку.
Гостья опустилась в кресло напротив Пола и Мириам, которые сидели на диване. Мириам чуть отодвинулась от него. Было жарко, пахло свежеиспеченным хлебом. Румяные караваи лежали на плите.
– Вот уж не чаяла увидеть тебя здесь нынче вечером, Мириам Ливерс, – сказала Беатриса.
– Почему же? – севшим голосом пробормотала Мириам.
– Покажи-ка твою обувку.
Мириам не шевельнулась, явно смущенная.
– Видать, неохота, – засмеялась Беатриса.
Мириам выставила башмаки из-под платья. Вид у них был нелепый, нерешительный, просто жалкий, они выдавали застенчивость хозяйки, ее неуверенность в себе. И они оказались заляпаны грязью.
– Во, видали! Сплошь изгажены, – воскликнула Беатриса. – Кто их тебе чистит?
– Сама чищу.
– Ну и работенка тебя ждет, – сказала Беатриса. – Нынче вечером я бы и для-ради целой оравы парней сюда не притащилась. Да ведь любви слякоть не помеха, верно, голубчик мой Апостол?
– Inter alia, – ответил Пол.
– О Господи. Ты что, на чужих языках лопочешь? Что это значит, Мириам?
Последний вопрос был полон ехидства, но Мириам этого не заметила.
– «Между прочим», по-моему, – смиренно ответила она.
Беатриса высунула язык и зло рассмеялась.
– «Между прочим». Апостол? – повторила она. – Стало быть, по-твоему, любви не помеха ни мать с отцом, ни сестры да братья, ни друзья и подружки, любовь даже и над любимым посмеется?
Она изображала этакую наивность.
– В сущности, любовь – огромная улыбка, – ответил Пол.
– Исподтишка, Апостол Морел… уж ты мне поверь, – сказала Беатриса. И опять разразилась негромким злым смехом. Все до единого приятели Пола с восторгом нападали на Мириам, и Пол не кидался ее защищать – казалось, он таким образом пользуется случаем ей отомстить.
– Ты все еще преподаешь? – спросила Мириам Беатрису.
– Да.
– Тебя, значит, не уволили?
– Думаю, уволят на Пасху.
– Просто позор – неужели тебя выгонят только за то, что ты не сдала экзамен?
– Кто его знает, – холодно ответила Беатриса.
– Агата говорит, ты ничуть не хуже любой другой учительницы. Нелепость какая-то. Но почему же ты не сдала экзамен?
– Не хватает мозгов, верно, Апостол? – бросила Беатриса.
– Только и хватает, чтоб кусаться, – со смехом ответил Пол.
– Несносный! – крикнула она и вскочила, кинулась к нему и шлепнула по щеке. Ручки у нее были маленькие, очень красивые. Он стиснул ее запястья, а она пыталась вырваться. Наконец высвободилась, обеими руками ухватила его густые темные волосы, затрясла.
– Твоя взяла! – сказал Пол, пальцами приглаживая волосы. – Ненавижу тебя!
Беатриса расхохоталась.
– Берегись! – сказала она. – Я хочу сесть рядом с тобой.
– Предпочел бы в соседки ведьму, – сказал он, однако подвинулся, и она уселась между ним и Мириам.
– А как взъерошены его распрекрасные волосы! – крикнула она и расчесала их своей гребенкой. – А до чего прелестные усики! – воскликнула она. Откинула назад его голову и прошлась гребенкой по недавно отпущенным усикам. – Усы у тебя греховные, Апостол, – сказала она. – Рыжие – бесстыжие. Те сигареты у тебя еще есть?
Пол достал из кармана портсигар. Беатриса заглянула в него.
– Подумать только, беру самоновую сигарету, – сказала Беатриса и зажала ее между зубами. Пол поднес зажженную спичку, и Беатриса со вкусом затянулась.
– Покорно благодарю, миленький, – насмешливо изрекла она.
Ее переполняло злорадство.
– Мириам, правда, у него это мило получается?
– Даже очень, – ответила Мириам.
Пол тоже взял сигарету.
– Огоньку, старина? – спросила Беатриса, наклонив к нему свою сигарету.
Пол потянулся к ней прикурить. А она меж тем ему подмигивала. Мириам видела, в глазах у него мерцают озорные искры и полные, чувственные губы вздрагивают. Он стал сам на себя непохож, и это было невыносимо. Такой, как сейчас, он ей чужой, и она для него просто не существует. Она видела, как в красных полных губах подрагивает сигарета. Ей ненавистны были его густые волосы, что в беспорядке упали на лоб.
– Пай-мальчик! – сказала Беатриса и, подняв его подбородок, наградила легким поцелуем в щеку.
– И я тебя сейчас поцелую, – сказал он.
– Нет уж! – она хихикнула, вскочила и отошла. – Вот бесстыдник, а, Мириам?
– Еще какой, – ответила Мириам. – Кстати, Пол, ты не забыл про хлеб?
– Господи! – вскрикнул он и распахнул дверцу духовки.
Оттуда вырвался синеватый дым и запах горелого хлеба.
– Боже милостивый! – воскликнула Беатриса, подойдя к нему. Он присел на корточки перед дверцей, она заглянула через его плечо. – Вот что значит все на свете позабыть из-за любви, мой милый.
Пол уныло вынимал хлебы. У одного сторона, обращенная к жару, была сожжена дочерна, другой оказался твердым, как кирпич.
– Бедняга мать! – сказал Пол.
– Их надо поскрести, – посоветовала Беатриса. – Дай мне терку для орехов.
Она положила хлебы. Пол принес терку, и Беатриса принялась скоблить обугленную сторону хлеба над разложенной на столе газетой. Пол растворил дверь, чтоб выдуло запах горелого. Беатриса, попыхивая сигаретой, соскребала уголь с несчастных хлебов.
– Право слово, Мириам! На сей раз тебе здорово попадет, – сказала Беатриса.
– Мне? – изумилась Мириам.
– Лучше тебе унести ноги, пока не вернулась его мать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158