Вид утлого корабля, прокладывающего себе путь сквозь громадные волны, подействовал на него отрезвляюще. Он вдруг пожалел о своем настойчивом требовании выйти в море сегодня. Да, ему было крайне необходимо вернуться домой, и как можно скорее. Но вера его людей «в проклятие» и происки алчного, подлого соседа потеряют всякое значение, если все они окажутся на дне морском. Потом он вспомнил о перспективе питаться во время поста одной только рыбой, и это сразу избавило его от сожалений.
Корабль вдруг резко зарылся носом в воду, и часть груза, сложенного на мокрой палубе, начала сползать вперед, в том числе и повозка монахинь, которая, опрокинувшись, двинулась следом. Два матроса хотели удержать ее, но, прежде чем они успели до нее добраться, она уже соскользнула вниз и ударилась о столбики поручней. Схватив веревку, граф метнулся к повозке, чтобы попытаться вернуть ее на место, но в эту минуту ужасающий порыв ветра дал бортовой залп по кораблю, разрывая парус и бросая судно на бок.
Графа отбросило назад, и он только мог с ужасом наблюдать, как палуба опускается все ниже… ниже… ниже, и корабль принимает вертикальное положение, отчего повозка опять встала на колеса и, протаранив поручни, скатывается в воду. Она исчезла под вспененными волнами, чтобы спустя несколько секунд всплыть на поверхность уже вдали от корабля. Услышав вопль, перекрывший рев стихии, и глянув в ту сторону, граф обнаружил, что на него катятся бочки, ящики и «Знаток мужчин». Он испугался, ибо она скользила по наклонной палубе, тщетно пытаясь за что-нибудь уцепиться, прямо к отверстию, через которое вылетела за борт повозка. Когда она готова была уже свалиться за борт, граф отпустил поручни и рванулся к ней. Его толчок отбросил их от опасного места, поэтому он сумел прижать ее к себе и вставить ногу между столбиками перил.
Нок-рея, погруженная в море, и рваный парус, зачерпнувший воду, казалось, целую вечность удерживали корабль на боку.
Потом столь же внезапно, как и поднялась, палуба снова вернулась в горизонтальное положение. Они рухнули на нее, вздрогнув и застонав вместе с судном, когда оно наконец встало на киль. Это случилось на секунду раньше, чем капитан и его команда оправились от шока и взялись за дело: матросы быстро карабкались по реям и укрепляли разорванный обвисший парус.
Элоиза вдруг осознала, что лежит на распростертом теле графа, уткнувшись лицом ему в грудь и вцепившись в его мускулистые руки. Она подняла голову и увидела, что он смотрит на нее с выражением, напоминающим огромное облегчение. Когда он попытался встать, Элоиза почувствовала непонятное желание прильнуть к нему. Тут палуба снова накренилась, и она узнала дорожный сундук, который скользил к проделанной в поручнях бреши.
— Мой сундук! — закричала Элоиза.
Бесцеремонно сбросив ее на палубу, граф пополз вперед, чтобы перехватить обреченный ящик. Она видела, как он сумел оттолкнуть тяжелый сундук к перилам, где тот застрял, ибо палуба накренилась в другом направлении, а потом отбросил его в безопасное место.
Элоиза посмотрела на плот из бочек, где они сидели с Мэри-Клематис, и сердце у нее остановилось: несколько мешков, должно быть, смыло вместе с повозкой, и ее подруги нигде не было видно. Она вскочила, стала звать Мэри, но он тут же схватил ее и оттащил назад к штабелю груза, укрепленного на палубе.
— Мэри-Клематис! — кричала она, пытаясь вырваться из его рук. — Ее, наверное, смыло за борт!
— Я найду ее! — последовал ответ. — Сидеть! И держаться!
Граф толкнул ее на бочки, и она инстинктивно ухватилась за связывающие их веревки. А он осторожно дошел до открытого люка, наклонился и что-то крикнул вниз своим людям. Вскоре из отверстия появилось нечто темное, он схватил это и вытащил на палубу. Клемми!
— Я пыталась идти за тобой, но поскользнулась и упала в люк, — со слезами объяснила Мэри-Клематис, оказавшись в крепких объятиях подруги. — Я упала на лошадь, а она меня лягнула…
Грозовая туча нависла над их головами. Граф!
— Вам что, Господь совсем не дал ума?! — рявкнул он, толкая обеих на бочки. — Сидеть! И ради всего святого, ждать!
К тому времени, когда они доплыли наконец до берегов Англии, шторм уже выдохся и море почти успокоилось. Чего нельзя было сказать про Элоизу. Они с Мэри-Клематис закончили путешествие на омытой волнами, продуваемой насквозь палубе, в мокрой шерстяной одежде, которая не могла защитить их от пронизывающего ветра и ледяных брызг.
Но это были мелочи по сравнению с оскорбительными словами графа, которые не выходили у нее из головы. Значит, Господь обделил ее умом? Значит, по его мнению, она просто безмозглый овощ? Уязвленная гордость не давала ей покоя. Когда их спускали с корабля в баркас, бедная Клемми уже посинела от холода, а лицо Элоизы приобрело странный оттенок, побледнев от холода и покраснев от ярости.
Она не сводила глаз с внушительной фигуры, которая наводила порядок в неразберихе, возникшей после выгрузки лошадей. Едва баркас заскрипел днищем по песку, она перелезла через борт и, придерживая ледяными пальцами юбку, побрела по мелководью к графу.
— Подожди, Элли! — крикнула ей с лодки Мэри-Клематис. — Мы должны принести благодарность Господу за наше спасение!
Недовольно ворча, Элоиза повернула назад, помогла Клемми вылезти из лодки, и они вместе преклонили колени на первом же клочке сухого песка, чтобы прочесть «Отче наш». Как только был произнесен «аминь», она вскочила и побежала дальше.
Граф, обернувшись, заметил ее приближение и, махнув рукой в сторону валунов, приказал идти туда.
— Никогда за всю свою жизнь я не видела такого пренебрежения к судьбе людей!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96