Пока он выяснял, не могут ли крестьяне выделить им пару лошадей, Элоиза и Мэри-Клематис обошли на дрожащих от скачки ногах каменные постройки, здороваясь с сельскими жителями и выдерживая бурный восторг их детей, которые никогда прежде не видели настоящих монахинь. Один малыш теребил их за рукава, заглядывал под их покрывала, а самые маленькие даже сунули головы Элоизе под юбку, чтобы посмотреть, действительно ли у нее есть ноги. Будь они в состоянии нормально передвигаться, их отступление походило бы на бегство. Они еле-еле доковыляли до харчевни, перед дверью которой стояли столы, где кормили усталых путников.
Элоиза села рядом с людьми графа и, слушая их добродушные подшучивания, вдруг осознала, что есть другой способ узнать о характере человека. Для начала она поинтересовалась именами воинов, спросила, давно ли они служат у графа.
Сэр Саймон, сэр Итан, Ричард, Паско, Уильям, Теренс — каждый учтиво кивнул ей, потом с мягким юмором поведал о своем воинском искусстве, силе и некоторых деталях своей биографии. Трое были рыцарями, никто из них не женат… Несколько человек, в основном юноши, были конными оруженосцами, ждущими шанса доказать свою отвагу и заслужить рыцарское звание… несколько человек назвались сыновьями йоменов, которых отобрали для военной службы, где они сумели преуспеть. Все принимали участие в разговоре и шутках, но когда речь заходила о битвах, главными, конечно, становились рыцари.
— А граф… когда он заслужил свое рыцарское звание? — спросила Элоиза. — И что означают цвета на его гербе?
После недолгого молчания рыцари взглянули на высокого, красивого Саймона Лэнгдока, предоставляя слово ему.
— Лорд Перил стал рыцарем очень рано, сестра. Он воспитывался на севере Англии, где лорды известны своим boинственным нравом и боевой доблестью. Ему не было тринадцати лет, когда он пересек Ла-Манш, чтобы воевать во Франции, Испании и Италии, а рыцарем стал прежде, чем достиг своего полного роста. Цвета у него на гербе те же, что и у предков его отца. — Саймон бросил на нее оценивающий взгляд. — Пурпурный означает кровь мужчины… голубой — слезы женщины.
Элоиза услышала в его словах какую-то недоговоренность.
— Жестокое значение для таких красивых цветов, правда? — Она посмотрела на знамя, воткнутое в землю.
— Простое и честное значение для воина, — ответил Саймон. — Где кровопролитие, там и слезы. Рыцарь, идущий, на битву, всегда готов к этому. Женщина, которая ждет его дома, тоже должна об этом знать.
— Его герб. — Элоиза махнула рукой в сторону знамени. — А что изображено на его щите?
Сэр Саймон взглянул на остальных, и те улыбнулись в ожидании рассказа.
— Шпоры, сестра. Это его собственная эмблема, выбранная потому, что он стал рыцарем в столь юном возрасте, и еще потому, что своими мощными быстрыми ударами он вынуждал врага отступать. Противники окрестили его «шпорой короля». Это прозвище так за ним и осталось.
А потом все хором начали ей рассказывать о битвах и победах их лорда, а также о двух набегах, когда от его ума и ловкости зависела жизнь некоторых из них. Все разом замолчали, когда заговорил сэр Саймон.
— У лорда Перила хорошее настроение только в походе. Однажды я слышал, как он пел. Он весьма неплохой исполнитель баллад. — Все засмеялись, но, расходясь, посоветовали сэру Саймону держать подобные наблюдения при себе.
Вскоре появился граф и приказал своим людям готовиться к отъезду. Воины, не успевшие насытиться, тут же вскочили из-за стола и побежали к своим коням.
— Я нашел вам лошадь, — буркнул граф, не глядя на Элоизу, и со вздохом добавил: — Правда, неказистую.
— Но я не хочу лошадь! — топнула она ногой. — Осла, как у сестры Мэри-Клематис, мне вполне достаточно.
— Это было бы оскорблением для графа, — объяснил Майкл Даннолт, увлекая ее за собой. — Дамы не ездят на ослах.
— Я не «дама», а сестра бедности и смирения. Ослы вполне нам подходят. Дева Мария приехала в Вифлеем на осле.
— Уитмор далеко от Вифлеема, — загадочно произнес капитан.
Так, пререкаясь, они подошли к воинам, столпившимся вокруг чего-то, но расступившимся при ее появлении. До Элоизы донесся тихий смешок, и она вспыхнула. Когда сэр Итан Хорн, закрывающий ей обзор, шагнул в сторону, она увидела графа, который стоял возле лошади ростом чуть ниже его и с копытами, похожими на большие корзины. Элоиза застыла, чувствуя, что все взгляды устремлены на нее, и зная, что ни в коем случае не должна выдать свой ужас.
— Я не могу ехать на такой… такой…
— Старой? — в гневе закончил граф. — Ничего другого у тех людей нет. Так что эта лошадь или круп моего жеребца. Выбирайте, сестра.
Элоиза заставила себя оглядеть животное от холки до хвоста. Это была старая рабочая лошадь. Очень старая рабочая лошадь с прогнутой спиной и висящим брюхом. Захватив губами пучок травы, она подняла голову, посмотрела в ее сторону огромными карими глазами, и что-то в этом взгляде растопило ледяной ком, образовавшийся у Элоизы внутри. Она повернулась к графу. Перил смотрел на нее с таким выражением, словно знал, почему она требует повозку или осла. Ей ли судить его, когда она не может преодолеть себя, чтобы просто сесть на лошадь?
Увидев отца Бассета, стоящего неподалеку, она вдруг опустилась на колени и потянула за собой Мэри-Клематис.
— Благословите эту лошадь, отец, — попросила Элоиза.
— Что? — растерялся священник.
— Благословите это животное на богоугодное дело, — повторила она, — как вы благословляете всех тварей чистых и нечистых на воскресном молебне.
— Молебне?
— Черт возьми, Бассет… да благослови ты его, чтобы мы могли наконец ехать дальше!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96