Бишоп разжег костер, пока Меррим раскладывала еду.
— Надеюсь, дождя не будет, — вздохнула она, глядя в небо.
— Если и будет, шатер наверняка не обвалится, — успокоил он и, понюхав воздух, уверенно добавил: — Никакого дождя.
— Как по-твоему, в Пенуите дождь прекратился?
Бишоп немного подумал, повернулся, сам не зная почему, и ощутил легчайшее дрожание в воздухе. И понял, твердо понял.
— Дождь прекратился.
— Но ты сказал, что этого не будет! Угрожал наводнением. Обещал связать меня и утопить в дожде.
Бишоп, ухмыляясь, оторвал зубами кусок говядины с ребра.
— Мне показалось, что так легче тебя запугать.
— Ты все это сочинил?
— Именно. Я сказал, как мне приятно, что ты не желаешь видеть меня мертвым, как тех четверых?
Девушка отломила краюшку хлеба от каравая и пожала плечами.
— Я действительно не хочу видеть тебя мертвым. Наверное, я дура. А дождь снова пойдет?
— Обязательно. С засухой покончено.
— Откуда тебе знать?
— Просто знаю, — пожал плечами Бишоп, глядя в огонь.
— Интересно почему? — спросила она, протягивая ему еще одно говяжье ребрышко. — Потому что явился ты?
— Я так не считаю, — не задумываясь ответил он. — На дальних границах зашевелились какие-то…
Он осекся. Странные слова сорвались с языка без всякого участия разума.
Бишоп продолжал смотреть в маленький костерок, прислушиваясь к своему голосу и удивляясь словам, так легко слетевшим с губ.
Меррим мигом выпрямилась, забыв о свежем горошке из огорода Филиппы, который до этого с увлечением жевала.
— Какие дальние границы? О чем ты?
— В воздухе какое-то шевеление. Может, это древние силы столкнулись друг с другом? Бьются не на жизнь, а на смерть… в дубовых рощах. Я вижу жестокую распрю… битвы…
Он замолчал и закрыл глаза.
— Бишоп, что случилось? Какие дубовые рощи? Что за древние силы? Из-за чего ссоры? Что ты видишь?
— Ничего, — выдавил он, явно сбитый с толку и рассерженный. — Мне это не нравится. Очень не нравится.
В душе он сознавал, что все изменяется, что в его жизнь вмешались неведомые силы, выволакивая на свет божий старые тайны, давно погребенные секреты, как грязь из болота, секреты, которые ему не принадлежали.
Бишоп поднялся, отряхнул шоссы.
— Пойду разотру Бесстрашного, — буркнул он и ушел, оставив ее смотреть ему вслед.
А Меррим еще долго гадала, что он имел в виду, утверждая, будто она не умрет девственницей. Ее жизнь неожиданно пошла наперекосяк, но, как ни странно, она совсем не боялась. Знал ли он, что бремя невинности не будет отягощать ее до самой смерти?
Глава 14
Когда она улеглась рядом с ним, грея теплым дыханием шею, Бишоп прошептал:
— Сегодня теплая ночь. Ночь, заставляющая человека думать не только о том, как острее наточить меч и снести врагу голову.
Меррим очень хотелось узнать, о чем еще можно думать в такую ночь, но вслух она сказала:
— Я никогда не видела, как сносят головы врагам, поскольку дед и его солдаты были уже глубокими стариками, когда я родилась. Мне не забыть, как он твердил, что теперь силы уже не те и ему придется найти другие способы выжить. Он вечно строил планы и спорил с другими стариками. Они проводили за этим увлекательным занятием целые часы. Когда отец умер, не оставив наследника мужского пола, все поняли, что грядет беда. «Пока на свете существуют алчные люди, — твердили они, — беды не оберешься». Но никто особенно не волновался, потому что все помнили о проклятии.
— Да, это говорит о том, насколько вам везет.
Он ожидал, что Меррим скажет еще что-то, но та молчала. Что она скрывает от него?
Ее пальцы коснулись его шеи, скользнули по плечу, помедлили и снова зашевелились: легкие, нежные, теплые.
Неужели он для нее — всего лишь нечто вроде большой собаки, которую можно погладить? Рядом с которой можно погреться? Неужели она не сознает, что он — мужчина? Более того, неужели она не сознает, что он молод, а молодая плоть способна отвердеть меньше чем за миг? Очевидно, нет.
Он взял ее руку и положил себе на живот. Разгладил ладонь. Его мышцы напряглись. Девушка испуганно встрепенулась, и он ухмыльнулся в темноту. Если до этой минуты он был для нее собакой, теперь так не скажешь.
Ее пальцы снова дрогнули. Совсем чуть-чуть.
— Ниже, — потребовал он.
— Ты это о чем?
— Передвинь руку ниже.
— То есть так?
Он сжал зубы и затаил дыхание, когда эти неугомонные пальцы медленно поползли вниз. Коснулись восставшей плоти… и Меррим вздрогнула от неожиданности. Бишоп затрясся, как паралитик, мечтая об одном — ощутить ее прикосновение к своему обнаженному копью.
— Да, именно так.
О Господи, не совсем, далеко не совсем так. Он хотел большего. И едва не вскочил, когда она осторожно обвела его кончиком пальца. Не в силах ничего поделать с собой, он схватил ее руку и стиснул.
— Бишоп? Что с тобой? Все в порядке?
Во имя всех святых, с ним далеко не все в порядке! Он едва не излил семя в шоссы, а унизительнее этого ничего быть не может! Он едва дышал, а она еще хотела услышать от него ответ!
Под тяжестью его руки ее пальцы обвили его плоть, и он потерял способность соображать.
— Что ты сказала? — выдавил он.
— Судя по голосу, тебе очень больно. Может, мне убрать руку?
— О нет, не нужно, — простонал он, едва не откусив при этом собственный язык.
— Я уже говорила, что ты очень от меня отличаешься. По крайней мере на ощупь.
— Знаю, — пробормотал он и едва не взорвался, когда ее пальцы сжались.
— Послушай, что ты делаешь со всем этим?
Бишоп, не выдержав, засмеялся. И тут же немного пришел в себя.
— Я войду в тебя всем этим, — сообщил он.
Меррим мгновенно сдвинула ноги. О да, она прекрасно поняла, что он имеет в виду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96