Воспитывайся она в монастыре, вряд ли понимала бы, что делает мужчина с женщиной.
— Моя бабка иногда купала гостей-мужчин, когда была моложе. И утверждала, что мужчины — всего лишь мужчины, некоторые более одарены природой, чем остальные, и самое главное — напевать, а может, и насвистывать и водить по их телам тряпочкой. Главное — не смотреть.
Бишоп покачал головой. Он никогда не считался достаточно важным гостем, чтобы хозяйка замка оказала ему честь, потерев спину в лохани.
— А ты, Меррим? Согласилась бы меня вымыть?
— Не знаю, — медленно вымолвила она и снова погладила его. — Это означало бы, что мы женаты и ты не умер от проклятия. Или если король сделает меня баронессой Пенуит и ты приедешь к нам, я сделаю именно так, как советовала бабушка.
— Будешь насвистывать?
— Не знаю, — повторила она, и он отчетливо увидел, как она хмурится, несмотря на то что под деревьями было темно. — Может, ты стоишь больше, чем просто свиста. Может, я сочиню песню лучше, чем у Круки!
Она отняла руку, и ему захотелось плакать. Но Меррим не лежалось на месте. Она беспокойно дергалась, вряд ли понимая, что снова ласкает его, как комнатную собачку, гладя по груди, животу и плечам.
— Не хочу, чтобы ты умер! — неожиданно выпалила она. В его душе что-то шевельнулось. Что-то такое, испугавшее его до полусмерти. Нет, он не станет об этом думать.
— Если я возьму твою невинность, то не умру.
Это ее заинтересовало.
Она приподнялась и уставилась на него.
— Мою невинность?
— Да, мы могли бы в два счета с ней разделаться. И пока я не стану твоим мужем, проклятие мне не грозит?
— Конечно, нет! — выпалила она и содрогнулась, услышав собственный голос. Он рассмеялся. Почему нет? Они лежат рядом, она прижалась к нему, и его плоть тверже, чем камешек, попавший в сапог. Почему нет?
И тут снова началось это. Что-то словно тянуло его прочь от Меррим и ее девственности. Но разве честно утаскивать мужчину от такого чуда, как нетронутая девушка? Он ничего не понимал.
Но что-то таилось здесь, почти касаясь его лица, а может, это что-то было в нем самом, и разум стремился к непознанному.
— Нет, я не возьму твою невинность, — услышал он собственный голос. — Спи, Меррим. Спи.
Может, он сказал эти слова себе, потому что через несколько мгновений погрузился в сон со скоростью меча, вонзенного в живот врага.
Другое время
Принц последовал за Калласом в дубовую рощу. Они шли и шли, углубившись не меньше чем на милю в темный лабиринт деревьев. Мох поглощал звук шагов, листья трепетали и шуршали, хотя ветра не было. И теней тоже. Только десятки и десятки дубовых стволов, стоящих так близко друг к другу, что вся остальная зелень быстро загнивала и умирала.
Наконец, когда казалось, что прошли столетия, они очутились на большой поляне. В самой середине возвышался невысокий холмик. Не природный, но созданный человеческими руками, нагромоздившими глину, камни и солому. Насыпанный специально, чтобы царить над лесом.
А может, все дело в магии? Да, скорее всего. Зачем тратить силы, работая лопатой, когда достаточно закатить глаза и щелкнуть пальцами?
Он задрал голову. Полумесяц был совсем тонким, но сияние лилось на поляну, отчего здесь было светло как днем. Небо, усеянное звездами, такими яркими, что они словно зажигали листья, большой перевернутой чашей нависло над ним. Ничего не скажешь, ведьма многое умеет!
— Каллас!
Старик обернулся, и принц увидел, как лицо исказилось гримасой страха. Прекрасно! Жалкий дряхлый жрец, знаток вещей, которые никогда не интересовали и не заинтересуют принца. Страх пожирает его заживо. Интересно, сколько лет старой развалине?
— Что тебе нужно, принц?
Страх пропал. Кажется… кажется, он расслышал самодовольные нотки в голосе жреца? Неужели он вообразил, будто его усмирил неестественно яркий свет, льющийся на поляну?
— Что это за место? — осведомился принц, взмахнув рукой.
Каллас склонил голову набок. Грязные волосы упали на плечо и руку.
— Никак ты слеп, принц? Я все гадал, действуют ли твои силы в нашем волшебном лесу? — хихикнул он. — Теперь ты в нашей твердыне, принц. И хотя никого не видишь, многие-многие наблюдают за тобой, готовые убить тебя, если заподозрят в желании на них напасть.
Принц усмехнулся, почувствовал, как на лоб упала прядь волос, и легким движением откинул ее назад. И очень тихо попросил:
— Пусть кто-то из ваших подойдет ко мне. Посмотрим, сколько зла они могут причинить мне. Скажу правду: я действительно ничего не вижу, кроме этого голого рукотворного холма. Зачем вы построили это место?
Каллас поднял свою кешу. Кончик бешено пульсировал черным огнем, излучая силу. Жрец показал посохом на большую груду земли.
— Что ты делаешь?
Каллас ничего не ответил. Просто продолжал держать посох. Что задумал старый пройдоха?
Принц схватил Калласа за руку, стараясь не коснуться посоха. Старик так растерялся, что ноги подогнулись. Он наверняка упал бы, не держи его принц. Но тому надоели выходки старика, поэтому он как следует его встряхнул. Каллас показался ему легким, почти бескостным, словно был набит перьями. Неужели он в порыве гнева прикончил жреца?
— Ты, ублюдок с черным сердцем, оставь его в покое! Брешия!
Сердце едва не разорвалось в груди принца.
Наконец-то!
Он улыбался так широко, что любой призрак мог бы влететь к нему в рот, но тут на вершине холма внезапно появилась деревянная крепость. Узкие деревянные шесты не менее восьми футов вышиной были связаны веревками. Кончики шестов заострены. За оградой стояла деревянная башня высотой футов в сорок, а может, и больше.
Чертова башня, до чего же высока!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96