неотвязной, свирепой, слепящей боли.
Она почувствовала, как он разматывает веревку и растирает ее запястье. Потом его ладонь легла на ее лоб. Он наклонился ближе. Его теплое дыхание овеяло ее лицо.
— Я ничем не могу тебе помочь.
Она это знала. И услышала в его голосе тревогу.
— Не могу пошевелиться.
— И не надо. Лежи спокойно, — велел он и ушел. До нее донеслось ржание Бесстрашного. Бишоп что-то тихо втолковывал коню. Потом ее накрыли двумя одеялами. Он приподнял ее и положил третье, сложенное вчетверо, ей под голову.
Она не издала не звука. Но это было трудно, очень трудно.
Его пальцы осторожно стерли слезы, с ее щек.
И тут внезапно без предупреждения разверзлись хляби небесные.
Бишоп поднял лицо к дождевым струям и громко выругался. Драгоценный дождь, несущий жизнь изможденной земле. Почему он не мог подождать еще чуть-чуть?
— Тебе ни к чему меня связывать, — прошептала она, отвернув лицо. — Я все равно утону, потом что земля здесь ровная, а я не могу пошевелиться.
Он навис над ней, пытаясь прикрыть своим телом. Бесполезно. Слишком сильный ливень. Бесстрашный жалобно заржал.
Бишоп почти лег на нее, не зная, что делать дальше. Небо немного потемнело. Он отметил это какой-то частью своего сознания. Но какая разница, если его будущая жена лежит здесь едва ли не в обмороке?
— Послушай меня, Меррим, — в отчаянии попросил он — Я не могу рисковать, перенося тебя, но собираюсь раскинуть шатер. Он защитит нас от дождя.
— Почему ты не подумал об этом раньше?
— А может, я думал, что у тебя хватит наглости умереть у меня на руках?
— Если мне предстоит умереть, пусть я умру сухой!
Он поставил шатер прямо рядом с ней. Слава Богу, земля здесь действительно довольно ровная!
Медленно, понимая, как сильна раздирающая ее боль, он вполз в шатер, осторожно подвел под нее руки и втянул внутрь. Одеяла намокли, но что поделать? Не может же она лежать на голой земле!
Убедившись, что шатер послужит хоть какой-то защитой, он лег поближе к ней, пытаясь согреть теплом своего тела. Намокшие рыжие волосы прилипли к щекам. Он увидел синяк под глазом.
— Дыши очень медленно и неглубоко, — посоветовал Бишоп. — Ну же, Меррим, ты все сумеешь!
Он по опыту знал, что это помогает, потому что когда сам лежал на земле, стараясь не стонать от ужасной боли, которую причиняло плечо, раненное топором разбойника, Дюма повторял снова и снова прямо ему в ухо:
— Дыши, Бишоп, только размеренно и неглубоко. Не втягивай воздух. Размеренно и неглубоко. Вот так. Я позабочусь о тебе.
Поэтому сейчас, повторяя то же самое Меррим, он принялся растирать ее лоб, подбираясь все ближе к шишке над виском. Девушка постепенно расслабилась.
Дождь барабанил по шатру. Полотно, должно быть, уже намокло. Выдержит ли оно силу бури? Он не знал. Никогда не попадал в такую сильную грозу.
Он почувствовал, как она взяла его руку, сжимая чуть сильнее, когда боль особенно ее донимала. Чтобы отвлечь ее, он стал рассказывать:
— Я сражался в Нормандии под началом герцога де Креси, настоящего злодея, более жестокого и безжалостного, чем легендарный Ричард Львиное Сердце. Он даже себя не любил. И счастливее всего был, когда размахивал огромным мечом, перерубая людей пополам и разбрасывая обе половины в разные стороны. В последней битве я захватил богатую добычу и решил вернуться домой, в Корнуолл. И по случайности наткнулся на Филиппу де Бошан, окруженную шайкой разбойников.
Она притихла. Слишком подозрительно притихла. И больше не стискивала его пальцы.
Бишоп положил ладонь ей на лоб. Прохладный. Жара нет. Пока.
— Кто такая Филиппа?
— Значит, ты в сознании? Уже хорошо. Продолжай дышать и слушай меня. Филиппа — незаконная дочь короля, жена Дьенуолда де Фортенберри, графа Сент-Эрта. Не поверишь, но она выехала на прогулку с полудюжиной солдат и попала в засаду. Предводитель схватил ее и приставил нож к груди. Я сумел освободить ее и убить негодяя. И тут прибыл Дьенуолд. Все кончилось хорошо, а потом…
День внезапно превратился в ночь, черную, как песок на берегу Края земли. Мрак прорезала молния. Девушка вскрикнула.
Он прижал ее к себе, зная, что, если дождь станет сильнее, шатер может обвалиться.
Еще один огненный меч обжег глаза свирепой яркостью.
Оглушительный громовой раскат заставил обоих вздрогнуть.
И тут еще один раскат прогремел прямо над ними, близко, так близко, что Бишоп услышал, как всего в футе от них разлетелся в осколки булыжник.
— Все будет хорошо, — уверял он снова и снова как себя, так и ее. Шли минуты, дождь продолжал лить, и Бишоп всерьез опасался, что шатер рухнет им на головы.
Зигзаг молнии осветил внутренность шатра, яркий, как полуденное солнце. Ударил гром, земля сотряслась, но свет не померк.
Странно.
Однако свет стал даже ярче.
Он поднял глаза к куполу шатра, и ему показалось, что свет сияет прямо над головой. Всей душой он ощущал, как тьма пытается подобраться ближе, поглотить свет, но свет держал ее на расстоянии.
Тишину снова разорвал удар грома. Еще один.
И настало спокойствие. Неестественное спокойствие. Словно сам воздух поглотило нечто глубокое и черное. Невидимое. Но у Бишопа было недоброе предчувствие.
И свет внезапно исчез также быстро, как появился. Проглоченный темнотой. Только темнота была густая и тяжелая. У Бишопа закружилась голова.
Снова взрыв, но на этот раз взорвался не камень, уничтоженный молнией.
Взрыв произошел в его голове.
Он упал на девушку.
Глава 11
Другое время
Он медленно приходил в себя. Все в той же тьме, накрывшей его плотным покрывалом. Он не хотел приходить в себя, правда не хотел, но пришлось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96