Сын султана дар милостиво принял и сделал художника своим придворным живописцем. Но не забыл объявить Карриоццо о том, что пленник, несмотря на привилегированное положение, является рабом, и, следовательно, свободу может получить лишь при двух условиях: или Мехмед сам решит подарить Антонио статус вольного человека, или освободит живописца при получении выкупа из Пармы.
Вот так потерпевший кораблекрушение посланец республики Святого Марка оказался во дворце наследника султана Баязида. О такой удаче своего агента венецианский патрициат даже не мечтал.
2
Стамбул, 1490 год
Проходили дни, недели, месяцы, но вестей из дома не было. Вестей и денег. Пленник находился в полной растерянности. Конечно, сумма, которую запросил шахзаде, довольно велика, но неужели отец мог настолько обозлиться на сына-ослушника, что отказался выкупить его? Антонио боялся поверить этому.
По утрам и вечерам он выходил на террасу, обращенную в сторону моря, и, всматриваясь в разноцветные треугольники-паруса кораблей, старался уверить себя, что на одной из этих галер в Стамбул спешит его долгожданная свобода. Но с каждым прожитым днем надежда на освобождение таяла быстрее, чем роса под лучами жаркого солнца. А вокруг, куда ни взгляни, раскинулся огромный округло-выпуклый город, скрывающий под высокими каменными сводами сотни улочек и переходов, щетинившийся стрелами бесчисленных минаретов, сковывающий душу цепью древних византийских стен, оглушающий призывами муэдзина к очередной молитве, пьянящий дурманящим сладким запахом, пропитавшим воздух сонного царства, в котором нет места беззаботному веселью, где красавицы должны прятать свою мимолетную молодость, любовь и красоту за высокими стенами ограды, в тоске и печали ожидая того сладостного мига, когда милостивый взор господина упадет на миловидное личико счастливицы. Порой этот миг так никогда не наступал.
Впрочем, о судьбе обитательниц гарема Антонио почти не задумывался, ему приходилось беспокоиться о своей незавидной участи. Сыну султана исполнилось всего двадцать лет, но не было во всем мире распутнее человека. Распутнее и страшнее. Шахзаде находил радость в донельзя непристойных наслаждениях и, впадая в запои, терял разум. Нередко жестокие забавы Мехмеда, обкурившегося анаши, переходили границы допустимого. Во дворце шептались о том, что очень часто, натешившись с очередной жертвой, шахзаде жестоко убивал ее, заставляя вытерпеть страшные муки, а затем отправлялся бродить переодетым по улицам, базарным кварталам и кабакам в поисках новых забав, и люди страшились его появления.
С пленником-живописцем пока что обращались почтительно. Карриоццо жил в прекрасных комнатах, свободно гулял по окрестностям дворца, в его распоряжении были расторопные слуги, от обильной вкусной еды частенько бывало трудно подняться из-за низенького стола, а бессонные ночи помогали скоротать молоденькие наложницы. Когда же по приказанию Мехмеда Антонио расписал спальные покои дворца картинами фривольного содержания, шахзаде и вовсе пришел в восторг – лет десять назад венецианский художник Джентиле изукрасил покои султана Мехмеда Завоевателя подобными сюжетами, и внук великого султана давно уже мечтал заиметь точно такие же у себя во дворце. С этого дня Карриоццо стал любимцем и наперсником Мехмеда. Он с удовольствием сопровождал шахзаде на охоте, но со значительно меньшим восторгом принимал участие в бесконечном возлиянии хмельных напитков, к которым юный сын Баязида, в нарушение закона Мухаммеда, давно пристрастился.
Антонио понимал, что его жизнь зависит от прихоти сумасбродного парня, но и предположить не мог, что станет участником новой, весьма рискованной забавы султанского сына. Мехмед задумал ни много ни мало, как отправить своего художника под видом евнуха в гарем Ибрагим-паши, командующего османской флотилией. Известная стамбульская сводница кира Шекер так долго расписывала шахзаде прелести приемной дочери капудан-паши, что распутник захотел во чтобы то ни стало заполучить девушку, которую Ибрагим-паша не спешил выдавать замуж, хотя ей уже исполнилось семнадцать лет.
– Пока Ибрагим-паша блуждает по Средиземноморью, мне ничего не стоит самому залезть в сад старика и вволю насладиться его розами и нарциссами, но я рискую разгневать султана; ведь капудан-паша – его любимец. Я должен быть уверен, что девчонка настолько хороша, что ради нее стоит затевать эту историю. Шекер поет песни о том, что Лали – истинный цветок из садов Аллаха, но можно ли судить о красоте, не увидев ее собственными глазами? Вот ты мне и поможешь. Как следует рассмотри эту девушку (а заодно и других козочек), а потом отобрази их облик на бумаге. А я уже тогда решу – стоит ли браться за эту проделку.
– Неужели в законе Мухаммеда что-то изменилось? – тоскливо хмыкнул Антонио. – Всегда считал, что лишь евнухам и торговцам позволительно находиться в стенах гарема.
– Ты трусишь, итальянец? – криво усмехнулся Мехмед. – Не разочаровывай меня. Если откажешься – отправлю на галеры.
– Твоя воля, мой господин, – Антонио покорно склонил голову, хотя в душе кипел от негодования. Но он не мог позволить себе вспылить. За время, проведенное во дворце султанского сына, ему удалось узнать столько интересных и нужных сведений для республики Святого Марка, что рисковать собой агент Венеции не имел права и сожалел о том, что не было возможности встретиться с кем-нибудь из венецианской миссии.
– Ладно, не дрожи. Тебя проведет во дворец кира Шекер. Кизляр-ага Маруф – главный евнух в гареме паши – знает о тебе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78