– Он растоптал твою гордость, не позволяй ему делать с собой все, что ему захочется».
Жесткая мужская ладонь накрыла грудь Лали, заставив ее вздрогнуть и прижаться к нему.
– Ты… не должен… – слабо запротестовала она. Большим пальцем мужчина нежно провел по ее губам.
– Кому ты принадлежишь, Лали – золотой тюльпан? – задал он вопрос на турецком языке и низко склонил голову. Его губы находились в нескольких дюймах от ее рта.
«Тебе, только тебе и никому другому!» – рвался из груди крик.
– Я… – девушка судорожно вздохнула и, подняв руку, осторожно дотронулась до его покрытого синяками лица. – Возьми меня в жены.
Мужчина нежно провел губами по ее рту.
– Не могу, – прошептал он и повторил вопрос: – Кому ты принадлежишь, моя госпожа.
– Тебе, – пролепетала она, понимая, что окончательно пропала. – Я принадлежу тебе, мой возлюбленный господин.
– Тогда почему ты медлишь? Подари мне себя… – прижимая податливое тело Лали к своей обнаженной груди, Антонио впился губами в сладкий девичий ротик.
Девушка мгновенно забыла обо всем. Застонав от желания, она сомкнула руки у него на шее, позволяя ему подхватить ее в объятия. Неужели ей суждено стать счастливой? Хотя бы на короткое время. Время для нее замерло, и ничто больше не существовало в этом мире, кроме любви. Сжимая тело Лали в своих жадных объятиях, Антонио осыпал частыми поцелуями ее лицо, закрытые глаза, осушал слезы, заставлял трепетать от страсти, и она отвечала ему все более горячими поцелуями.
– Возьми меня! Подари меня мне… – взмолилась она странным, хриплым голосом.
Антонио мгновенно замер и отстранился, дрожа от желания и досады.
– Нет. Не сейчас. Пора надевать доспехи.
Девушка крепко зажмурила глаза, надеясь, что ослышалась, и с ужасом поняла, что он вновь ускользает от нее.
– Прошу тебя, не надо сражений… Отец не поскупится на мое приданое.
– Помнится, в первый день праздника ты заявила, что я слишком беден, чтобы иметь жену? Я отвечу, что согласен с обычаем османцев, когда мужчина платит за женщину, и очень редко – наоборот.
Холодный, немигающий взгляд Антонио, в котором растаяли следы недавней страсти, заставил ее покраснеть от досады. Стараясь сдержать рвущиеся гневные слова, Лали прижала руки к губам и с отчаянием уставилась в пол, покрытый пестрым ковром. А Карриоццо, словно не замечая ее смятения, заботливо натянул платье на ее дрожащие плечи, одернул сбитые юбки и прикоснулся пальцем к ее припухшим губам.
«Упрямица придумала себе сказку о великой любви и теперь не перестает мучить и себя, и меня. Ее не останавливает ни обида, ни ревность. Как же заставить ее одуматься и забыть меня?» – размышлял Антонио, ясно понимая, что прежде всего сам не может разомкнуть круг, который возник вокруг них в тот день, когда он впервые заглянул в ее вишневые глаза и услышал ее дивный голос, полный итальянской нежности и турецкой страсти.
– Ты уверена, что любишь меня? – шепнул он ей на ушко, заставив замереть от призрачной надежды.
Лали торопливо кивнула, но убедить его оказалось не так просто.
– Посмотри на меня, – он развернул ее к себе лицом. – Сейчас я далеко не красавец, весь в синяках и шрамах. Ты же достойна стать герцогиней, и твой отец сумеет найти тебе мужа более достойного твоей красоты и богатого приданого.
– Я полюбила тебя раньше, чем увидела, – простонала девушка, запрокинув голову, и золотые волосы окутали кружевным плащом ее тонкую фигурку. – Именно ты снился мне долгими ночами во дворце Ибрагим-паши, – в жарких речах Лали слышались нега, страсть и покорность юной женщины, жаждущей любви, заставляя Антонио терять разум. – Именно тебя я желала увидеть в своей постели в ту ночь, когда ко мне обманом забрался Мехмед. Ты назвался евнухом, но и тогда был желаннее любого другого мужчины. Здесь бьется маленькая птичка, которую ты взял в плен, – девушка приложила руку к груди, где тяжело ухало и колотилось сердце. – И только ты можешь открыть дверцу клетки, в которой томится моя любовь. И тогда ты услышишь, как она поет, радуясь свободе и возможности, не таясь, отдавать себя тебе. Ты все время говоришь о деньгах и титуле. Какое мне дело до этих глупостей? Я полюбила тебя, когда не знала, кто ты и кто я. И буду счастлива лишь в твоих объятиях, Антонио. Мне нет никакого дела до того, что наши предки вели войну. Ты уже выиграл сражение со мной, и я сдаюсь во власть победителя.
«Можно ли верить ей? – подумал мужчина. – Слова любви легко развеет ветер, если сердце девушки покорит другой мужчина. Разве не так же было с Монной? Лали уже успела вручить знак своего внимания Бенедетто. А до этого беспрестанно болтала на пиру с этим красавцем, родственником герцога Миланского. Поддавшись ревности, я вспылил в первый день праздника. Именно ревность и злость заставили меня сражаться уже который день подряд с возможными претендентами на ее руку. Именно эти чувства дают мне силы побеждать противников и принимать новые вызовы, пусть даже от усталости я порой едва стою на ногах».
– Мы поговорим об этом позже, – проговорил он; – После сражения с твоим отцом.
Девушка ждала, что в ответ на ее пылкое признание возлюбленный произнесет слова любви, откроет свое сердце, как это сделала она, но он в очередной раз обманул ее надежду. Кто поймет этого невыносимого гордеца? Похоже, Лали никогда не сумеет добиться его любви, ведь Антонио стремится к ней, подчиняясь лишь желанию плоти, а не стремлению души.
– Если ты сейчас не ответишь мне, то уже не ответишь никогда.
Его взгляд стал жестким.
– Это твое решение?
– Да.
Сжав кулаки, Антонио отступил на шаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78