Лютая ревность тут же сдавила горло. Карриоццо протянул руку и, не обращая внимания на возмущение девушки, рывком расстегнул замочек, скрепляющий янтарный «ошейник».
– Делай с ним, что хочешь, – буркнул он, протянув ей ожерелье, – но не смей носить в моем присутствии.
Взглянув на янтарные капли, Лали поняла, что это украшение ей больше не нужно. Оно напоминает ошейник раба, и правильнее всего будет избавиться от него навсегда. Размахнувшись, девушка швырнула ожерелье подальше в море. Янтарь последний раз блеснул в лучах вечернего солнца и скрылся в лазурных водах.
– Все. Капитана Джаноцци больше нет.
Морщинки на лбу Антонио разгладились.
– Ты заплатила свою дань морю. Будем надеяться, что оно проявит милосердие, и ты без приключений вернешься домой. А теперь дай мне руку, Лали.
С любопытством прищурившись, девушка вложила свою ручку в мощную ладонь мужчины, и он тут же прижал Лали к своей груди.
«Неужели он собирается поцеловать меня на глазах у всех?» Дрожа от страха и надежды, Лали бросила испуганный взгляд на купцов, с любопытством глазеющих на них.
– Здесь? При всех?!
– Конечно.
«Как странно… Целоваться в присутствии людей ужасно стыдно, но что поделать, если Антонио этого хочет». Приподняв голову, Лали, закрыла глаза и послушно подставила мужчине губы для поцелуя. Однако ничего подобного не произошло.
– Открой глаза, глупышка, иначе упадешь во время танца. Жаль, что на корабле нет музыкантов, но ничего – я напою тебе мелодию и покажу движения самого благородного из всех танцев.
– Танец?.. А я думала… – голос Лали прервался от смущения. Ей было стыдно за себя.
Отблеск солнечных лучей отразился в глазах Антонио.
– Я: понял тебя, – тихо прошептал он, – но сначала танец.
«А потом?» – едва не сорвался вопрос, но девушка успела остановиться. Довольно показывать свою слабость.
Танец оказался весьма благородным и до невозможности скучным. Лали все время хотелось ускорить движения, но Карриоццо старательно пресекал ее попытки. Впрочем, близость к Антонио сумела напитать этот скучный танец приятным удовольствием, и, наслаждаясь прикосновением рук, обнимавших ее талию, девушка послушно двигалась бок о бок с мужчиной в такт мелодии, которую он старательно напевал.
– А нельзя танцевать иначе? – поинтересовалась Лали, когда Антонио сделал изящный поклон, заканчивая паванну.
– Тебе должна понравиться фарандола, – улыбнулся Карриоццо и тут же заставил Лали быстро крутануться на месте пару раз, затем пропустил под своей рукой и, наконец, крепко обхватив за талию, быстро закружил девушку по палубе, непрестанно меняя направление движения. – Нравится?
– Очень! – счастливо засмеялась Лали.
Быстро уловив ритм, девушка легко повторяла движения Антонио, который то прижимался к ней, то отстранялся прочь, а затем вновь привлекал к себе.
Внезапно Карриоццо резко остановился и, недовольно оглянувшись на зрителей их импровизированного спектакля, потянул девушку в укромное место. Устроившись между бортом галеры и огромными тюками с товарами, где их никто не мог увидеть, Антонио с жадностью впился в зовущие девичьи губы, и Лали, застонав от удовольствия, послушно прильнула к нему. Забыв обо всем, молодые люди погрузились в упоение поцелуем, пьянея от страсти, словно от вина.
– Моя… – низким, прерывающимся голосом прошептал он, оторвавшись на миг от ее сладких, слегка припухших губ.
– Твоя… – промурлыкала девушка и вновь потянулась за поцелуем к Антонио.
Карриоццо вздрогнул и отстранился.
– Темнеет. Франческо нас пригласил на ужин к себе.
Лали обиженно уставилась на Антонио. Она, конечно, успела проголодаться, но напоминание о капитане и ужине именно сейчас показалось ей обидным.
– Я не хочу вновь выслушивать его глупую болтовню.
– Как хочешь. Ступай в нашу каюту. Я принесу тебе что-нибудь из еды.
Разгоряченный танцем Антонио позволил себе на время забыть свою клятву. Но утопающее в море солнце заставило его остановиться. Он не должен, не смеет обманывать доверившуюся ему девушку. Иначе будет считать себя не меньшим подлецом, чем шахзаде и Джаноцци. С этого самого момента Лали для него лишь маленькая девочка, которой он обещал помочь.
Но коварной змеей в сознание вползала мысль, что вряд ли он сумеет сдержать себя, если Лали – золотой тюльпан, выросший в гареме, – будет столь настойчива. Будь прокляты обычаи османского мира, где женщин с детства готовят в наложницы!
31
Насытившись долмой в виноградных листьях и кусочками спелой дыни, Лали старательно умыла руки и лицо в чаше с водой, окинула беглым взглядом каюту, освещенную тусклой лампой и озадаченно замерла, взглянув на постель.
– Что-то не так? – спросил Антонио, наблюдавший за ней.
– Ты будешь спать здесь?
– Ты возражаешь?
«Глупый вопрос. Больше всего на свете я хочу, чтобы он все время находился рядом».
– Нет, но я полагала, это неприлично – девушке и мужчине спать в одной комнате. Или в Италии считают иначе?
– На корабле мало места, но полно мужчин, которые с удовольствием захотят отведать женской ласки. Поэтому я буду твоим стражем. Забыла разве, что в гареме Ибрагим-паши меня считали евнухом?
«Я помню взгляды, которыми одаривали тебя женщины! Такой переполох поднялся в гареме при твоем появлении, что не удивлюсь, если многим из этих похотливых дур удалось развлечься с тобой!» – сердито подумала Лали, но вслух произнесла совершенно другое:
– Но что подумают се эти мужчины?
– Тебе не о чем беспокоиться. Когда мы прибудем в Венецию, ты их больше не увидишь.
«Антонио будет находиться рядом!» Отвернувшись, Лали выпустила на мгновение довольную улыбку, но тут же сделала страдальческий вид и брезгливо потрогала постель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78