У них, Фома Сергеевич, сейчас работы по горло.
– А я бы их взял. Они у нас все коммунисты, и они без лишнего упрашивания сами поймут важность этого поручения и найдут для него время.
– В отношении начальников штабов давай сделаем так – сначала посмотрим их штабную загрузку, а потом, в зависимости от нее, дадим и это дело. – Железнов вернул листы Хватову. – Они, друг мой, основные лошадки в управлении части и в бою и в резерве.
* * *
На третий день командование дивизии направилось в полки, а начальники родов войск – по своим частям. Хватов взял на себя полк Дьяченки, который в партийно-комсомольском составе понес самые большие потери.
Сначала на батальонных партийных собраниях были рассмотрены заявления вновь вступающих в партию. Их было порядочно.
Все заявления дышали беспредельной любовью к Отчизне, преданностью Коммунистической партии и заканчивались словами: «хочу сражаться коммунистом».
Уже солнце спустилось к верхушкам берез, по-вечернему зазвенели комары, когда Хватов записал в свою книжечку последнего кандидата на парторга разведроты. После он встал и пошел по тропе размяться. Вместе с ним пошагал и Журба – замполит полка.
– Вот что, Роман Карпович, – Хватов остановил Журбу, – хотя мы чертовски устали, все же давай, пока здесь Дьяченко, рассмотрим хотя бы основные мероприятия партийно-политической работы. Это у нас времени займет немного.
Журба согласился. Но только они опустились на травку у землянки замполита, как из-за кустов выскочил «газик» и, круто повернувшись в сторону от дороги, остановился невдалеке от них. Из машины вышла Валентинова. Ее лицо светилось радостью.
– Видимо, сын прозрел, – тихо сказал Хватов. – Слепой он у нее был.
– Товарищ полковник, – пошла она к Хватову, – разрешите обратиться. Я только что с места прежнего расположения, забирала там остатки своего парка, и вот туда, – глотая от волнения воздух, прерывисто говорила Ирина Сергеевна, – прилетел наш самолет. Летчица, – посмотрела она на письмо, – Тамара Каначадзе. Тамара сообщила, что у них ваша Наташенька…
– Наташенька? – Фома Сергеевич произнес это так удивленно, что Журба замер на месте.
– Да. Ее они вывезли оттуда, с вражеского тыла. – И Валентинова вручила ему письмо. – В нем, видимо, все сказано.
Фома Сергеевич, этот закаленный в боях воин, разволновался так, что даже затряслись руки.
– Я вас, Фома Сергеевич, очень хорошо понимаю. Поезжайте, заберите Наташку и везите ее ко мне. А там подумаем. Поехали?
– Да у меня своя машина.
– Тогда всего хорошего! – Валентинова помахала рукой, села в «газик» и помчалась. Тамара Каначадзе ей вручила и другое письмо, адресованное Железнову.
Валентинова, еще держа пакет в руках, весело сообщила:
– А я сейчас обрадовала Фому Сергеевича.
– Обрадовала. Чем?
– Дочурка его нашлась. Она у наших летчиц, на аэродроме.
– Что ты говоришь? Действительно, радость.
– А это вам, – Валентинова протянула письмо Железнову. – Наши летчицы оттуда, из тыла привезли. – Дальше Яков Иванович ее не слышал и стал читать.
Это письмо его и обрадовало и озадачило тем, что в нем находилось письмо Веры, адресованное матери. Но, несмотря на всю его лучезарность, это письмо посылать Нине Николаевне никак было нельзя: в нем не было строк, которые раскрывали бы душевное огорчение потому, что она не видела мать, когда та была у отца на фронте.
– За письмо спасибо! Садись. Попьем чайку на свежем воздухе. – Яков Иванович показал на стол. – Заодно расскажешь, что с Ваней, да и как ты обосновалась на новом месте?
– С Ваней пока что по-старому. Врачи обнадеживают.
– А он-то как?
– Он? Хорошо. Привык. Верит и свою повязку бережно охраняет. Глядя на него, и я верю.
– И верь. В вере матери великая сила!..
Зазуммерил телефон. Звонил Хватов.
– Здравствуй, – приветствовал его Железнов. – Поздравляю. Всей душой радуюсь за тебя. Поезжай, а мы тут с Ириной Сергеевной для нее все подготовим.
Яков Иванович положил трубку и подошел к Ирине Сергеевне.
– Слышала, мать моя?
– Слышала и все обдумала. – Ирина Сергеевна поднялась: – Не теряя времени, я полетела в Афонино. Там живет одинокая старушка Ефросинья Александровна – прирожденная няня. Буду ее уговаривать взять на время Наташу. Старушка опрятная, избушка ее чистенькая. И мне кажется, что девочке у нее будет хорошо. А поначалу, пока мы в резерве, она побудет у меня.
– Поезжай, – только и сказал Яков Иванович. Проводив ее, сразу же сел за стол и стал писать письмо жене.
Хватов приехал на другой день к обеду. Машина подкатила к дому Валентиновой. Ирина Сергеевна выбежала на крыльцо. Приняв с рук Хватова спавшую Наташу, отнесла ее в дом и бережно, чтобы не разбудить, опустила на свою кровать.
Хватов стоял посреди избы, не зная, что делать. Его выручила Ирина Сергеевна.
– Давайте обедать. К обеду я пригласила Якова Ивановича. Позвоните ему, он у себя.
Растроганный такой заботой, Фома Сергеевич подошел к Валентиновой и поцеловал ее руку.
– Большое вам спасибо!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
В дождливое утро 7 августа, когда еще была в разгаре Курская битва, Западный фронт на стосорокакилометровом – от Копыревщины до Кирова – пространстве перешел в наступление, нанося главный удар на Рославль.
Командование группы армий «Центр», возглавляемое генерал-фельдмаршалом фон Клюге, страшно боялось, как бы на смоленском направлении не прорвались советские войска и не овладели бы «Смоленскими воротами» – пространством между реками Западной Двиной и Днепром, и не только потому, что они были «воротами на Москву», но еще и потому, что являлись и «воротами в Белоруссию», через которую шли пути в восточную Пруссию и Польшу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142