Я же пишу Ване почти каждый день. Ведь каждая моя весточка – ему большая радость.
– Большое спасибо вам, Ирина Сергеевна, за вашу заботу о Наташе. А сейчас, – он взглянул на часы, – идемте назад. Я спешу.
Наташа уже спала. Ирина Сергеевна, выпив кружку молока, стала готовить себе постель. Для этого сдвинула лавки. Но хозяйка ее остановила:
– Ложитесь с Наташенькой. А я по-старушечьи на печку.
Ирина Сергеевна тихонько переместила Наташу к стенке и легла.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Постоялый двор для дел Михаила Макаровича получился что надо.
– Если бы у тебя, Петр Кузьмич, были номера да еще девочки, то ты бы в золоте купался, а мы у тебя с полным наслаждением веселились бы, – со вздохом выразил свое сожаление капитан Груббе. Он недавно прибыл помощником к майору Дитцу, но уже успел завести обширное знакомство.
Михаилу Макаровичу было ясно, что этот, как его называл Рудчук, Сыч заявился к нему неспроста. И, чтобы поскорее вызвать на откровенный разговор, сделал вид, что хочет уйти, и крикнул:
– Зина!
Лида мгновенно появилась в дверях.
Груббе не дал Михаилу Макаровичу даже раскрыть рта, подошел к Лиде и выпроводил ее за дверь.
И сразу заговорил по-русски, бесцеремонно обращаясь к хозяину:
– Присядем. И пока никого нет, поговорим по делу.
Михаил Макарович покорно сел, готовый слушать этого, выдававшего себя за немца, человека. В первые дни его появления Михаил Макарович со свойственной ему прозорливостью определил, что Груббе агент абвера, переодетый в общеармейскую форму офицера. А после установил, что он сын белоэмигранта из Белостока Грубкина.
– Без лишних слов, а прямо начистоту, – продолжал Груббе. – Я предлагаю вам, господин Кудюмов, сотрудничать с нами.
– Как с вами? – удивился Кудюмов. – Так я же вот второй месяц с вами сотрудничаю. Недели три тому назад мы вместе с господином майором Дитцем в Рославль ездили. Там скот для великой Германии отбирали.
– Скот отбирали? – иронически скривил губы Груббе. – Не скот отбирали, а с девками пьянствовали.
Михаил Макарович еще больше раскрыл глаза.
– Пьянствовали? Нехорошо так говорить про начальство да еще вмешивать нас. Я, например, этого сказать не могу. На моих глазах он не пьянствовал. Трезвый пошел к себе в номер спать, трезвый встал. И девок при нем не видел.
– Ну, я просто так, к слову пришлось. Работай с ним, как работал, и виду не подавай, что я сказал… Видишь ли, – Груббе протянул портсигар, – здесь у тебя собираются разные люди и чины. Так ты прислушивайся и присматривайся к ним. А если кто из них вызовет подозрение, запоминай и просигналь мне.
– На это я, ваша светлость, не способен. Человек я православный, по делу – обыкновенный коммерсант, по-русски просто купец, и грех на свою душу принять не могу.
– Балда ты, Петр Кузьмич, а не купец! – вскипел Груббе и вытянулся во весь рост. – Если хочешь спокойно торговать, то должен с нами жить в дружбе. Понял?
– Как не понять, конечно, понял, – раболепно загнусавил Михаил Макарович. – Я бы готов вам служить, но, не сердитесь, просто не могу. И ума на это нет, да и натура не выдержит.
Тогда Груббе решил взять его на испуг. Он прошелся до двери и, скрестив руки на груди, пронизывающе посмотрел на хозяина.
– Петр Кузьмич. А где твоя жена?
– И не спрашивайте тяжело говорить… К сестре поехала…
– И бросила?
– Что вы? Помилуй бог, – пожал плечами Михаил Макарович. – Просто боюсь, как бы ваши люди в теперешней неразберихе, так сказать, под общую сурдинку не сотворили что-нибудь ужасное. Господи, – перекрестился он, – аж подумать страшно…
– Что ты за ерунду плетешь? – перебил его капитан. – Где она и что с ней?
– А что сказать-то? – грустно проговорил Кудюмов. – Жена у сестры. Поехала ей помочь. Сестра была на сносях. Вот-вот должна была разрешиться… Она замужем за солдатом, шофер он, войска ваши и всякую всячину возит… И, накось, бог ведает кто недалече от их деревни пустил поезд под откос. Так ваши-то люди налетели на эту деревню, повышвырнули из домов всех, в том числе и свояченицу, – тут Кудюмов совсем запечалился, – да не только вышвырнули, но и избили, да так, что она выкинула, да и сама чуть было душу богу не отдала…
– Откуда ты знаешь?
– Как откуда? Жена писала. Читаю письмо-то, а у самого сердце рвется. По ее каракулям чувствую, что с ней там что-то неладное, может быть, и ее как следует стукнули. Но, чтобы меня не тревожить, она об этом молчит. А я вот тут маюсь и думаю, что с ней? Ох, горе, горе…
– Взял бы и поехал, – вполне сочувственно предложил Груббе.
– Поехать-то рад, да вот заведение не на кого оставить. На бойком месте оно… А потом и пропуск надо хлопотать…
– А куда?
– Да через Рославль ехать надо.
– Через Рославль? – Груббе откинулся в кресле. – Трудновато, – и по инерции вылетело у него: – Там сейчас армия. – Сказал и спохватился и взглядом уперся в Кудюмова. Но тот разглядывал скатерть, делал вид, что ничего не слышал. – Я тебе с пропуском помогу.
– Премного буду вам благодарен. – И Михаил Макарович показал на убранный стол для старших офицеров. – Может быть, все же откушаете наших пельменей? Хотя и мука серовата, но пельмени отменные.
– Пельмени? С удовольствием, – и капитан сел за стол.
Кудюмов на этот раз для него ничего не пожалел. К пельменям поставил и сливянку и вишневку.
– А нет ли чего-нибудь покрепче? – Груббе крутанул пальцем вверх, а затем прищелкнул.
– Покрепче мне не разрешают, – схитрил Кудюмов. – Если же ваша милость уж очень желает, то я к вечеру могу достать. Но вы сами знаете, не водку, а что-то вроде и несколько покрепче. А пока что потчуйтесь чем бог послал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142