Идет.
Вера поставила на стол жаркое, масло и стакан кофе и, сказав «битте», отошла, но не к столу, где сидели все товарки, а к открытому окну, и там, не спеша, стала прибирать стол, внимательно вслушиваясь в разговор офицеров, завтракавших за ее столами. Справа, за соседним столом, звякнув брошенным на тарелку прибором, поднялся майор, а за ним и капитан.
– Куда спешите, майор? – спросил его капитан.
– Здесь не место разговорам. – Майор метнул глазами на Веру. – Идем!
Та хотя ни одним движением не подала виду, но ей хотелось пойти следом за ними и подслушать, куда все же торопится майор.
И она, протирая нож, а затем и вилку, вплотную придвинулась к настежь открытому окну. Оттуда чуть слышно донеслось:
– На Михайловку, – донесся басовитый голос майора.
– На Михайловку?
– Там бандиты взорвали мосты, так еду организовывать снабжение дивизии генерала Шанемана с Глинки через Басманово на Дорогобуж.
– В Дорогобуже Шанеман? Так там же была та, что в июле прибыла из Франции?
– Один полк. Но от него, как от всей дивизии, после августовских боев остались рожки да ножки. И он отведен в резерв на рубеж Ужи…
Окрик гауптмана, одиноко завтракавшего за ее спиной, которого она пуще всех боялась, оторвал ее от уборки стола.
– Битте. Вас… – Запнулась Вера, «вспоминая» нужное слово. Так и не вспомнила: – Битте. Вас желаете?
– Желат? – хохотнул гауптман. – Желат тебя. – И он протянул Вере записку, написанную по-русски: – «Юлия, приходит в меня вечер в 22.00».
Вера долго читала записку, обдумывая, как отнестись к этой выходке абверовца.
«Не соглашусь, сам придет. Но этого допустить нельзя… Согласиться? Нет. Одно терзание. Ведь я знаю, что тебе, гад, от меня надо…» И она твердо ответила:
– Нихт, герр гауптман.
– Нихт? Черт брал. – И гауптман больно сжал ее руку. – Будет тебе приходит я! Ферштейн? – И, не ощутив ни в ее глазах, ни на ее лице согласия, перевел удивленный взгляд – «Что ж это такое?» – на хозяина, зорко следившего за поведением Веры.
Гантману льстило, да это было ему и на руку, что его служанку приглашает к себе абверовец. И он, выразительно глядя на Веру, чуть-чуть помахал ей ладонью и благосклонно склонил голову, как бы говоря: «Не бойся. Соглашайся». Но видя, что на нее это не действует, послал к ней старшую официантку. Та отвела Веру к соседнему пустующему столу и прошептала:
– Не ломайся. Это тебе не советская столовая, а немецкое фронтовое казино. И наши девушки должны во всем удовлетворять желания господ офицеров.
– Что ты говоришь, Даша? Да это ж страшная мерзость, – еле сдерживая себя, так же тихо ответила ей Вера.
– Не пойдешь – расчет!
– Расчет? – испуганно повторила Вера. Это для нее было страшнее, чем притязания гауптмана. Казино являлось как раз тем местом, где легко черпались необходимые ей сведения. И она безмолвно отошла к гауптману и на его «ну?» ответила: «Гут, герр гауптман». И даже, к удивлению товарок, проводила его на крыльцо. Сделала она это не из-за того, что хотела подчеркнуть ему свое внимание, а потому, что за столом, что в углу, поднялись тоже спешившие подполковник и капитан и что-то шептали друг другу. Выходя с гауптманом на крыльцо, Вера потянула за собой дверь и, проводив его, стала поправлять чулок. Из сеней слышалось:
– Бери Шинефельда, Бинкмана и Штольца и машиной ко мне на новый КП.
– А как туда лучше проехать? Я там еще ни разу не был.
Подполковник, видимо, в сенях остановился, так как его голос не приближался.
– Бери на Глинки, Дубовище. В Дубовище сверни на Шилово. Километра два не доезжая до Шилова, сразу за речкой направо будет лесная дорога. По ней через километр упрешься в шлагбаум. Там часовой укажет, где я.
Чтобы не вызвать подозрения, да и надо было зазубрить слышанное, Вера простучала по ступенькам.
Весь день шел кувырком, нельзя было понять, где обед, где ужин.
Время подходило к закрытию столовой, а больше половины офицеров еще не ужинало. Гантман по такому случаю оставил в столовой старшую официантку и дежурную повариху, а остальным скомандовал:
– По домам!
Боясь, как бы не столкнуться у крыльца с новоявленным ухажером, Вера вышла из столовой через кухню и кружной тропой поспешила к своему амбару, где квартировала вместе с Устиньей Осиповной.
– Тетя Стеша, я забежала только предупредить тебя, что я иду на свидание к гауптману. – И она повязала голову белым платком.
– К гауптману? – всплеснула руками тетя Стеша. – Ты что, с ума сошла? Да этот зверюга в один момент тебя скрутит. Не ходи. Пусть сюда идет. При мне этого не позволит.
– Сюда нельзя. Сегодня надо передать «Гиганту» много новостей. Иду, чтобы обезопасить себя на ночь.
– Ах, Юля, Юля, – по-матерински обхватила ее Устинья, – боюсь за тебя, голубушка.
– Не бойся. Я за себя постоять сумею. – Вера потрясла кулаками.
Устинья проводила ее до самого поворота к столовой и там еще долго стояла, вслушиваясь в темноту, готовая идти за Верой.
Поначалу Вера тащилась бором, словно на казнь, и лишь миновав дом обвера, взяла себя в руки. «Пусть только попробует!..»
Между сосен засверкали, отражая свет ущербленной луны, окна. Вера остановилась и, всматриваясь в эти кажущиеся мертвыми бараки, искала Шенка, который обещал встретить ее у среднего входа. Но ни у одного входа его не было.
Она даже обрадовалась, что имела право повернуть обратно домой. Но вдруг сзади хрустнула ветка. Не успела она обернуться, как ее облапали здоровенные ручищи и притянули к себе.
– Не бойся. Идем отсюда подальше в лес. Там нам никто мешать не будет, – по-немецки бормотал Шенк.
– Не ферштейн. Отпустите. – И Вера ухватилась за сосну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142