Против ее фамилии было записано: «Есть сведения, что она жена комиссара Красной Армии». Вера тихо вскрикнула.
– Что? Знакомая? – спросил Михаил Макарович.
– В дивизии, которой командует отец, фамилия комиссара – Хватов. Его жена, говорил отец, осталась в окружении, в Белоруссии, и о ней Хватов не имел никаких сведений…
Михаил Макарович тотчас предупредил Веру, чтобы она не смела приближаться к этому дому:
– Приманка солидная, и гестапо, наверное, устроило там засаду… Ну, что у тебя есть ко мне?
Вера коротко рассказала о Кирилле Кирилловиче.
– Нас, Настя, – Михаил Макарович наблизил лицо к Вере, – окружают враги видимые и невидимые, гласные и негласные – такова наша жизнь. Гестаповцы, эсэсовцы, полицаи – это враги видимые, а поэтому они менее опасные. А вот замаскированные – шпики, предатели, которые своей добротой, услугами и помощью лезут в душу людей, – это враги невидимые и очень опасные. Таким может быть и ваш Кирилл Кириллович. – Немного помолчав, он спросил Веру: – Как думаешь, если вдруг арестуют Устинью, можно связь поручить Лиде?
– С нами? Нет? Лида порывистая, невыдержанная.
– М-да… – Михаил Макарович решил сам встретиться с Лидой и поговорить.
В окно, выходящее в огород, постучали. Михаил Макарович заторопился, вынул из-за пазухи пачку денег и протянул их Вере. Вера спрятала руки назад.
– Пожалуйста, без церемоний! Это ваши и нужные вам деньги, – и он сунул пачку Вере.
– Михаил Макарович, я хочу просить вас посодействовать вступлению тети Стеши в партию… Она будет хорошая коммунистка.
– Обязательно посодействую!
Вера вывела подпольщика запасным ходом прямо в коноплю, затем забежала за угол и окликнула Василия. Тот словно из-под земли вырос и молча пошагал за Михаилом Макаровичем. Вскоре где-то около базара застрочил короткими очередями пулемет. Вера и Аня прижались к крыльцу.
– Неужели по нашим? – заволновалась Аня.
– Нет, наши ушли вправо, – успокоила ее Вера.
Девушки стояли на крыльце, пока не затихла стрельба. Но только собрались войти в избу, как кто-то открыл калитку.
Девушки насторожились. Из-за угла показалась лохматая голова.
– Да это Гераська, – прошептала Аня и бросилась к нему. Гераська юркнул было в калитку, но Аня крепко вцепилась в его рубаху.
– Девчата, дорогие вы мои сестренки, не выдавайте меня, – почти рыдая, умолял Гераська. – Спрячьте куда-нибудь. Потом я уйду. – Пулемет застрочил снова. – Слышите? Это они меня ищут… Я сиганул в окно.
Девушки повели Гераську в избу. Вера толкнула ногой дверь, та стукнулась обо что-то мягкое и снова закрылась. По телу Веры пробежал озноб. Она осторожно вошла в сени и, держась за ручку двери, тихо окликнула:
– Кто здесь?!
В сенях стояла тишина.
«Неужели убитый?» – подумала Вера и сильно нажала дверь. Что-то лежавшее за дверью беззвучно подалось. Она протянула руку и нащупала небольшой мешок, в пальцах захрустела крупа.
– Эх, Михаил Макарович, какой же ты человечина! – С чувством прошептала Вера.
Гераську накормили, вымыли и уложили спать в хлеве, показав ему на всякий случай дыру запасного хода.
Вернувшись в избу, Вера тяжко опустилась на лавку. Только сейчас она почувствовала страшную усталость.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Утром, едва взошло солнце, Вера поднялась и побежала в хлев. Гераська, зарывшись в солому, спокойно посапывал носом. Но стоило Вере тихонько дотронуться до него, как он вскочил, ринулся в угол и, прижавшись спиной к стене, забормотал плаксивым голосом:
– Не знаю… Ничего не знаю…
Вера обняла Гераську, прижала к себе и, гладя его лохматую голову, приговаривала:
– Гераська, успокойся. Это я, Настя…
Гераська стих и вытаращил заспанные глаза:
– А ты не предашь меня, Настя?.. – шептал Гераська.
– Что ты, Гераська? Я не предатель, а сестра тебе, – Вера прижалась щекой к потному лицу мальчика.
– Сестра? Какая же ты сестра? Вы ж с Машкой на фрицев работаете… Кирилл хромой говорил, да и другие, чтобы вас опасались, а то фрицам наклеплете…
Сердце у Веры болезненно сжалось. О, если бы она могла сказать ему правду! И она еще крепче прижала к себе мальчонку.
– Это, Гераська, неправда. Страшная неправда… Я люблю твою маму и всех ваших людей. – Вера смотрела в глаза Гераськи. – Неужели ты этому не веришь?
Гераська удивленно смотрел на нее и, обдавая ее горячим порывистым дыханием, сказал:
– Ты комсомолка?
– Нет, – Вера сказала неправду, потому что знала: Гераська сразу спросит: «А почему ходишь в церковь?»
– А чем ты можешь поклясться, что не вы предали наших?
– Отцом и матерью, которых я очень-очень люблю, – ответила Вера.
– Да-а? – протянул Гераська. – Ну, клянись!
Вера поклялась.
– На пять! – протянул руку Гераська. – Ну, смотри, Настька! Если обманула, тогда с вами я сам расправлюсь… У меня на огороде спрятана взрывчатка, динамит! Раз! И тебе с Машкой капут.
– Ладно, идем завтракать, динамитчик, а то сейчас фрицы придут дом занимать. Ну, живее!..
Аня сбросила со сковороды на стол горячую ржаную лепешку:
– Ешь!
Гераська жадно впился зубами в лепешку.
– Там, в подвале сельпо, – сказал он, насытившись, – сидит комиссарша – Елизавета Хватова. Страсть, бедная, убивается. Дочку маленькую у бобылихи оставила.
– У бобылихи, Черномордихи? – Эта неблагозвучная фамилия почему-то вызывала у Веры неприязнь. Ей казалось, что человек с такой фамилией ради личной выгоды может предать любого. И Вера решила, как только перетащат вещи в гумно, попытаться все-таки сходить к бобылихе и, может, даже взять у нее девочку.
Пришла Устинья с ребятами Соколихи. Она отвела их на гумно, усадила в угол на солому, бросила им ложки, разные коробочки и наскоро связанную из тряпок куклу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142