А п
отом ведь и сама жалеть будет.
Ч А она что, неправду про вас сказала?
Обольников сдвинул вязаный чепец на затылок, вновь засунул руки за верев
очную перевязь.
Ч Так что правда? Правда не рупь, она по виду, может, и монета чистая, а на са
мом деле Ч сплошная фальша, И на зуб ее не возьмешь. Семейство я свое любл
ю, а недуг меня, как кобеля бездомного, все на помойку тянет. Так что уж мне с
амому тяжело, ну и им претерпеть маленько придется. Да и немного-то остало
сь…
Ч Это почему? Ч поинтересовался я.
Ч А вот подлечуся я здесь, выйду, до пенсии мне работать совсем чуть. А там
, глядишь, к пенсии-то моей трудовой, кровной, заработанной и детишки кое-ч
его подбросят. Они мне подбросят. Они меня любят, уважают меня. Чего им мен
я не любить? Это только Галина Владимировна расписала так, будто и есть я р
аспоследний кровопиец. Сгоряча, конечно, да-да… Ну а как неблагодарные по
росятки окажутся они, детишки мои, Аня-то с Геной, так ведь и закон есть, что
бы престарелым старичкам своим помочь по немощи их трудовой. Закон у нас
старого человека бережет…
И хотя стоял он прямо, засунув за пояс-веревку ладони с посиневшими ногтя
ми, а голову в шапке-вязанке закинул вверх, вроде присматривался ко мне пр
истальнее Ч понимаю я его правоту или нет, Ч вид у него все равно был как
у серого жука-носорога, которого перевернули палочкой на спину, и лежит о
н себе и судорожно сучит клешневатыми лапками Ч отбивается от всех обид
чиков, плохих людей, наговорщиков и захватчиков его прав, законом обеспе
ченных и оговоренных. Лицо у него было худое, длинное, и нос, волнистый, дли
нный, воинственно торчал вперед, как у реликтовой рыбы на красных консер
вных баночках «Севрюга в томате».
Ч Так вы не смущайтесь, вы меня спрашивайте, если нужда вас какая ко мне п
ривела, Ч сказал он мне. Ч Я ведь завсегда готов помочь любому человеку,
если на то есть только возможность. Эх, сколько людей добротой моей безво
звратно попользовались!..
Он вздохнул сокрушенно, утомленный человеческой неблагодарностью и бе
здушием. Я недобро усмехнулся:
Ч Вот я как раз из-за доброты вашей и пришел сюда. Вы ключики от квартиры П
олякова передавали кому-нибудь? По доброте душевной, на время попользов
аться?
Обольников смотрел на меня внимательно, и ничто в его лице не дрогнуло, бу
дто он не понял меня или был готов к этому вопросу. Нос только вытянулся ещ
е больше и глаза стали такими же, какими он давеча смотрел на Константино
ву.
Ч Это мне как же надо понимать ваши слова, гражданин хороший? Ч спросил
он медленно, и я уловил, что в его сиплом, чуть гнусавом голосе появились з
венящие стальные ноты. Он уже не отмахивался клешнястыми лапками
Ч он занял атакующую боевую стойку. Хрящеватый тонкий нос побелел у ноз
дрей, и на мгновенье мне показалось, будто это и не нос никакой, а острый
Ч копьем Ч клюв, тюкнет раз Ч и разлетится голова тонкими яичными скор
лупками.
Ч Вот как спросил, так и понимать Ч буквально! Вы кому-нибудь ключи от кв
артиры Полякова давали? Ч спросил я холодно и, еще не докончив фразы, уви
дел, как боксер, не успевший вернуться в стойку, что Обольников ринулся в а
таку.
Ч А вы так думаете, что сунули мне в нос свою книжечку красную Ч и любое б
еззаконие вам дозволено? Ну, это уж вы погодьте! Являетесь в лечебницу к че
ловеку больному, которому и жить-то неизвестно сколько осталось, и начин
аете фигурировать правами своими, допросы мне оскорбительные учинять?

В этот момент я понял, что Обольников имеет какое-то отношение ко всей это
й истории. Существуют строго определенные закономерности разговора до
знавателя и допрашиваемого, и Обольников их сразу нарушил. Не дождавшись
очередных моих вопросов, он высказал возмущение по поводу факта, которы
й мы еще не обсуждали, и он не мог быть ему известен. И от этого я сразу успок
оился. Я сел на скамейку и сказал ему:
Ч Ну-ну! Я вас слушаю дальше…
Обольников прижал руки к лицу и горестным шепотом сказал:
Ч Вы сами-то понимаете, что вам сделают на службе, когда узнают, что вы зде
сь с больным человеком вытворяете? Я посмотрел на часы:
Ч Слушайте меня, Обольников, внимательно. Сейчас половина первого. В два
часа я должен быть на работе. Время для ваших двухкопеечных фокусов исче
рпано. Поэтому давайте сразу условимся: или вы будете со мной говорить ка
к серьезный человек, или я вас заберу с собой и водворю в камеру предварит
ельного заключения. Душа Шарко не обещаю, а вся антиалкогольная терапия
будет обеспечена.
Ч Меня-я? Ч спросил он с придыханием. Ч Больного человека? Я уселся на с
камейке поудобнее,
Ч Ну, а кого же еще? Конечно, вас. Вы, на мой взгляд, жертва гуманизма и повыш
енной терпимости нашего общества. Я подчеркиваю, что это только моя личн
ая точка зрения, но вместо этого прелестного осеннего парка я бы вывел ва
с на лесоповал, а душ Шарко заменил земляными работами.
Ч То есть как это? Ч спросил он с испугом.
Ч А так. Вы хотите, чтобы вас считали больным, несчастным человеком. Чтоб
ы в силу нравственных норм нашего общества вам помогали, тратили на вас в
ремя, средства, человеческие усилия. Вот если бы вы болели сифилисом, вы бы
, наверное, меньше рекламировали свое несчастье. Потому что, с вашей точки
зрения, это еще и позор. А алкоголик Ч что? Подумаешь, выпивал, выпивал чел
овек, а теперь стал негоден ни к чертям собачьим. Пусть уж государство поз
аботится о нем. А с моей точки зрения сифилитик вызывает гораздо больше с
очувствия, чем вы, потому что его болезнь могла стать следствием несчаст
ного случая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20