Ч Да, просто щелей не надо оставлять. А что с телеграммой?
Ч Ничего. Телеграмма отправлена из 245-го отделения связи, и девушка-телег
рафистка запомнила, что этот Таратута человек средних лет, особых примет
не заметила. Опознать его с уверенностью не берется.
Ч А где находится это отделение?
Ч На Беговой, против магазина тканей, Ч сказала Лаврова, посмотрела на
меня и спросила: Ч Вы чего усмехаетесь?..
Ч Да-а, ерунда. Просто подумал о том, как избирательны ассоциации у разны
х людей. Если нужен ориентир, женщина скажет Ч против магазина «Ткани», п
ожилой человек Ч рядом с Боткинской больницей, мальчишка Ч наискось от
стадиона Юных пионеров. Ну а человек, одолеваемый страстями, Ч что он ск
ажет?
Лаврова засмеялась:
Ч Наверное, скажет Ч рядом с ипподромом.
Ч Вот именно. Ну, это я так, к слову. Что будем делать с троллейбусным билет
ом, обнаруженным в прихожей Полякова? Поколдуем с ним чего-нибудь? Как гов
орит наш шеф, «идеи есть?».
Лаврова пожала плечами:
Ч Мои соображения рядом с вашими всегда так незначительны, что не заслу
живают права называться идеями. Так, мыслишки пустяковые…
Ч В борьбе это называется «двойной нельсон», Ч сказал я ухмыляясь, Ч р
учки за голову заворачивают и тебя же за шею душат.
Ч Вас подушишь, пожалуй. Лучше всего из вас было бы сделать циркулярную п
илу. А что касается билета, я попробую выяснить о нем все возможное…
Ч Изумительно. Давайте помозгуем вместе насчет выяснения круга знаком
ых Полякова. Мне не очень ясно, как мы будем разбираться с такой массой люд
ей.
Лаврова сказала:
Ч Если мы их будем прорабатывать каждого по очереди, нам до второго приш
ествия не кончить. Надо их по группам разбить.
Ч Не понял?
Ч Надо разделить этих людей по какому-то групповому признаку: личные др
узья, коллеги по консерватории, студенты-ученики и так далее…
Ч А что? Это мысль. Не просто мысль, а целая идеища! Лаврова взглянула чуть
прищурившись:
Ч Слава богу, вот и я дожила до признания!..

Глава 4. Свои Минотавры

Ч Я попробую? Ч спросил Антонио.
Ч Попробуй, Ч усмехнулся Амати. В вопросе Антонио Ч надежда на помощь,
поддержку, совет. Но мастер Никколо только усмехается, хитрость таится в
толстых складках его багрового лица, белый хохолок издевательским крюч
ком-вопросом торчит на макушке.
Плеснуло пламя голубыми языками под бронзовым дном ковша, пузырится, бул
ькает, растекается янтарь мастики, и от острого запаха, аромата фисташко
вого дерева, с которого стекает она тяжелыми каплями, вязкими и горькими,
как пот и слезы, першит в горле, и по щекам текут капли, падают в котел, смеши
ваясь со смолой. В реторте рядом закипает сандарак Ч серый грязный дым в
стал отвесно над сосудом. Бежит, бежит, завихряясь струей, песок океански
й в колбе часов. В нижней стекляшке уже вырос холмик, и кажется, будто это в
ремя движется вспять, выбрасывая наверх белую струйку песка.
Антонио натягивает кожаные рукавицы, хватает клещами раскаленную рето
рту и начинает быстро болтать ее Ч кругами, кругами, круг становится уже,
быстрей, быстрей, осадок сел на дно Ч теперь еще быстрее! Он рывком скидыв
ает крышку с ковша, из бронзового чрева ударил рвущий ноздри чистый ярос
тный аромат мастики. Плюх! Плеск! Коричневой волной пошел сандарак через
мастику, плавными уступами расписал желтую толщу ее, завихрились причуд
ливые фигуры в глубине, и смола стала поглощать цвет, густеть, успокаиват
ься.
Ч Терпентин! Терпентин давай! Ч заорал над ухом Амати. Ч Да быстрее же!
Боже, какой идиот, остынет ведь, загустеет, пропадет! Огня добавь! Огня!
Антонио изо всех сил раскачивает рычаг ножного горна, пламя хрипит и сры
вается с углей красными злыми лентами, трясущимися пальцами развязывае
т Антонио мешочек с терпентином, завязка затянулась, не отпускает, зубам
и молодыми злющими с хрустом рвет он ткань, сыплет в колдовское варево пр
озрачные до голубизны кристаллы, а в голове пасхальным колоколом бьется
, кричит, ликует Ч я делаю правильно! Пра-а-а-вильно!
Тают кристаллы, желтеют, тонут, и снова бурлит, бушует в ковше смола, черны
е сгустки с пеной идут наверх, клубочки дыма ядовитого стелются над буль
кающей рябью. Серебряной лопаткой, перуанской, резной, узорной, с захвато
м и сеточкой, подхватывает Антонио пену и накипь, сбрасывает на глиняный
пол и смотрит на часы песочные Ч а там уже снова крупицами время пересып
ается, течет, падает в пропасть ушедшего навсегда. Антонио оглядывается
Ч мастер Никколо сидит на столе, прижав к сердцу руки, и на лице его Ч стр
адание.
Ч Пора? Ч спрашивает Антонио и удивляется голосу своему Ч сиплому, тон
кому, петушиному. Амати кивает молча, и Страдивари наливает в колбу семь г
ран масла розы пендераклийской, спирт, из тростника сахарного выгнанный
, вытяжку из дерева красного сафирус опускает в стеклянный сосуд, взбалт
ывает и оборачивается вновь к учителю. Амати молчит.
Ч Господи, и ты, святая всепрощающая заступница наша, дева Мария, благосл
овите! Ч выкрикивает Страдивари и крестится перед почерневшим распяти
ем на стене мастерской. Он опускает колбу в тигель, и стекло сначала тускн
еет, потом начинает наливаться вишневой краснотой. Антонио подхватывае
т колбу за узкое горло и осторожно переливает раствор в ковш на горне-бур
барте. Золотистая пленка, как волшебная амальгама, заливает поверхность
смолы, она проседает вглубь, постепенно окрашивая все содержимое ковша э
тим призрачным мерцающим светом.
Антонио легко, рывком хватает трехпудовый ковш Ч стенки его толщиною в
пядь Ч и бежит с ним в угол, плавно, ласково опускает ковш в дубовую бадью
с холодной хвойной водой, и лицо его скрывается в клубах ватного фиолето
вого пара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20