),

, ризотто с креветками и жаренного на решетке branzino Один из видов мероу, или грулеров, крупных морских рыб отряда окунеобразных.

, который — за это она ручается— только сегодня утром прибыл живой и здоровый с рыбного рынка. Кроме того, Падовани попросил — разумеется, если синьора посоветует — зеленого салата. Синьора, уделив его просьбе должное внимание, выразила полное одобрение и сообщила, что ко всему этому нужна бутылка домашнего белого вина, за коей и удалилась.Когда появилось вино и в первый раз наполнились бокалы, Брунетти спросил, много ли журналисту осталось работы в Венеции. Тот объяснил, что ему надо еще осветить две выставки, одну в Тревизо и одну в Милане, но что он, наверное, сделает это по телефону.— То есть продиктуешь статьи по телефону в Рим? — уточнил Брунетти.— Да нет, — ответил Падовани, разламывая хлебец пополам и откусывая половинку. — Просто такие обозрения я делаю по телефону.— Обозрения выставок? — изумился Брунетти. — Картин?— Конечно, — ответствовал Падовани. — Неужели ты думаешь, я сам туда потащусь смотреть всякую фигню? — И, увидев растерянность Брунетти, объяснил: — Оба хорошо заплатили галерейщикам и отправили своих приятелей покупать работы. Одна из них— жена миланского адвоката, а другой — сынок одного нейрохирурга из Тревизо, владельца самой дорогой тамошней частной клиники. У обоих куча времени, а делать абсолютно нечего, вот они и решили податься в художники. — Последнее слово он произнес с нескрываемым презрением.И тут же, отодвинувшись от стола, широченной улыбкой приветствовал синьору Антонию, поставившую перед каждым по продолговатой тарелочке с закусками.— И какие это будут отзывы?— О, смотря на что, — ответил Падовани, наколов на вилку кусок осьминога. — У сынка хирурга я отмечу «полное невежество в области линии и цвета». А адвокат— приятель одного из членов совета директоров газеты, и его жена соответственно «демонстрирует владение композицией и твердую руку», хотя честно говоря, она и квадрат не может нарисовать так, чтобы он не смахивал на треугольник.— А не противно?— Писать то, во что сам не верю? — переспросил Падовани, разламывая следующий хлебец.— Да.— Было поначалу. Но потом я понял, что это — единственный путь, позволяющий писать и то, что я думаю, — и уловив взгляд Брунетти, добавил: — Да ладно тебе, Гвидо, только не говори, что сам никогда не закрывал глаза на неудобные показания и не писал рапортов, трактующих эти самые показания совершенно в другом ключе.Прежде чем Брунетти успел ответить, снова появилась Антония. Падовани покончил с оставшейся на тарелке последней креветкой и, подняв глаза на официантку, улыбнулся.— Изумительно, синьора.Синьора забрала тарелки— сперва его, потом Брунетти.И тут же вернулась с дымящимся, аппетитным ризотто, — и, заметив, что Падовани потянулся за солонкой, предупредила:— Там и так соли хватает, — таким голосом, что журналист отдернул руку, словно ошпарившись, и взялся за вилку.— Но послушай, Гвидо, вряд ли ты пригласил меня сюда— полагаю, за муниципальный счет — ради обсуждения моей карьеры и творческого сознания? Ты вроде бы намекал, что тебе нужна дополнительная информация.— Хотелось бы знать, что еще ты сумел выяснить о синьоре Сантине.Падовани деликатно извлек панцирь креветки изо рта и положил на край тарелки.— Раз так, боюсь, за обед мне придется раскошеливаться самому.— Это почему же?— Потому что о ней у меня больше никакой информации нет. Нарчизо уже вылетал из дому, когда я ему позвонил, и единственное, что он успел, это дать мне адрес. Так что все, что я знал, я рассказал тебе еще вчера вечером. Виноват.Сентенция насчет оплаты обеда показалась Брунетти какой-то слишком незатейливой для Падовани.— Ладно, тогда, может, расскажешь вместо этого еще кое о ком.— Признаюсь, Гвидо, что тут я как раз неплохо поработал. Обзвонил кучу приятелей— и здесь, и в Милане, и тебе стоит только назвать имена, как информация хлынет из меня фонтаном.— Флавия Петрелли.— Ах, дивная Флавия, — выговорил он, забросив в рот полную вилку ризотто. — Ты, разумеется, хотел бы услышать и о равно дивной синьорине Линч, верно?— Я хотел бы услышать то, что тебе известно о каждой из них.Падовани съел еще немного ризотто и отодвинул тарелку.— Ты желаешь получить ответы на конкретные вопросы или общий треп?— Общий треп был бы предпочтительнее.— Да. Несомненно. Мне это говорили довольно часто. — Он отхлебнул вина и начал повествование: — Забыл, где Флавия училась. Кажется, в Риме. Как бы то ни было, однажды, как водится, случилось неожиданное — ее просят в последнюю минуту заменить вечно хворающую Кабалье. Она заменяет, критики в восторге, и утром она просыпается знаменитостью. — Он подался вперед и пальцем коснулся тыльной стороны ладони Брунетти. — Думаю, для большей сценичности я разделю ее историю на два аспекта— профессиональный и персональный.Брунетти кивнул.— Это, стало быть, профессиональный. Она стала знаменитостью— и останется ею. — Он отхлебнул еще вина и долил себе из бутылки. — Теперь переходим к персональному. Появляется муж. Она пела в «Лицео», в Барселоне— спустя два или три года после своего успешного старта в Риме. Он важная птица у них в Испании— у него там пластмасса, какие-то заводы, что ли, — что-то такое скучное, но очень прибыльное. Короче, куча денег, куча друзей, все с роскошными домами и известными именами. Романтическая любовь, гирлянды цветов, грузовики барахла — всюду, куда бы она ни поехала с гастролями, — драгоценности, все положенные в таких случаях искушения, и вот наша Петрелли— которая, заметим в скобках, просто-напросто провинциальная девчонка из какого-то городишка близ Тренто — влюбляется и выходит за него замуж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78