— с приказом «задержать всех обычных подозреваемых». Так все и делалось — отлавливали нескольких подростков, давали им с месяц тюрьмы, на чем все и заканчивалось, покуда усилия средств массовой информации не спровоцируют очередного «крестового похода».Брунетти часто казалось, что уровень преступности в Венеции такой низкий— один из самых низких в Европе — только потому, что преступники, по большей части воры, просто не знают, как им выбраться из этого города. В нем нужно родиться, чтобы ориентироваться в паутине его узеньких калле и знать загодя, что вот эта улочка оканчивается тупиком, а другая выводит к каналу. Урожденные же венецианцы с годами становятся все более законопослушными, коль скоро, с учетом истории и традиций, не утесняют их прав на частную собственность и уважают настоятельную потребность в обеспечении ее сохранности. Так что преступлений в городе происходит немного, и уж если случилось какое-то насилие, а то и такая редкость, как убийство, то найти преступника проще простого: это либо муж, либо сосед, либо партнер по бизнесу. Обычно полиция только так и поступала— «задерживала обычных подозреваемых».Но Брунетти понимал: смерть Веллауэра — совсем иное дело. Это знаменитость, несомненно самый прославленный дирижер столетия, и убит он не где-нибудь, а в жемчужине Венеции— ее оперном театре. А поскольку расследовать это дело придется ему, Брунетти, то с него вице-квесторе и спросит по полной программе за любую публикацию, бросающую малейшую тень на их ведомство.Постучавшись, он помедлил и, дождавшись возгласа «Войдите!», толкнул дверь и увидел Патту там, где и ожидал, и в точности в такой позе, как представлял себе, — за огромным столом, склоненного над газетой, о важности которой свидетельствовал упертый в нее взгляд. Даже для страны, где мужчины красотой не обижены, Патта был безусловно красавец— чеканный римский профиль, широко посаженные пронзительные глаза и телосложение атлета, несмотря на возраст— Патте было уже сильно за пятьдесят. Фоторепортерам он предпочитал демонстрировать свой профиль слева.— Наконец-то, — изрек он так, словно Брунетти опоздал на много часов. — Я уж думал, что придется вас ждать все утро, — добавил Патта, что, на взгляд Брунетти, уже отдавало перебором. Не услышав ответа и на это заявление, начальство вопросило: — Ну, что там у вас?Брунетти вытащил из кармана свежую утреннюю «Газеттино».— Вот газета, синьор. Вот все — на первой полосе, — и тут же зачитал, поспешно, чтобы Патта не перебил: — «ЗНАМЕНИТЫЙ МАЭСТРО НАЙДЕН МЕРТВЫМ. НЕ ИСКЛЮЧАЕТСЯ УБИЙСТВО», — после чего протянул газету начальнику.Патта отмахнулся от газеты величественным жестом:— Это я уже читал, — и, не повышая голоса: — Я спрашиваю — что есть у вас лично?Брунетти полез в карман пиджака и извлек записную книжку. Никаких записей в ней не имелось не считая имени, адреса и телефона американки, но пока ты стоишь, а шеф сидит, ему нипочем не увидеть, что все странички до единой девственно чисты. Демонстративно послюнив палец, Брунетти принялся не спеша их перелистывать. «Дверь в помещение заперта не была, как не было и ключа в двери. Следовательно, кто угодно мог войти и выйти оттуда в любое время в течение всего спектакля».— Где был яд?— Полагаю, в кофе. Но точно смогу сказать только после получения протокола о вскрытии.— А вскрытие когда?— Обещали сегодня. В одиннадцать.— Хорошо. Что еще?Брунетти перевернул страничку, сверкнув нетронутой белизной.— Я беседовал с солистами, занятыми в спектакле. Баритон виделся с маэстро мельком— только поздоровался. Тенор говорит, что не встречался с ним вообще, а сопрано — что видела его только перед спектаклем, — Он глянул на Патту, тот ждал продолжения. — Тенор говорит правду. А сопрано врет.— Почему такая уверенность? — буркнул начальник.— Потому что это правда, синьор. Задушевно и терпеливо, словно обращаясь к редкостно тупому ребенку, Патта вопросил:— А на каком основании, комиссар, вы полагаете, что, это правда?— Потому что другие видели, как она входила в его гримерную во время первого действия. — Брунетти не стал утруждать себя уточнением, что это только предположение одного из свидетелей, ничем пока не подтвержденное. Может, сопрано врет именно про это, а может, про что-то другое — понимайте как сами хотите. — Кроме того, я поговорил с режиссером, — продолжал Брунетти. — У них с дирижером вышла размолвка— еще до начала спектакля. Но после этого режиссер его не видел. По-моему, он говорит правду.На сей раз его не спросили, почему он так считает.— Еще что-нибудь?— Вчера я послал запрос в полицию Берлина. — Брунетти усердно перелистывал записную книжку. — Сообщение ушло в…— Ладно, — перебил Патта. — Что они ответили?— Обещали сегодня прислать факсом все, что у них есть, касательно Веллауэра и его жены.— А что жена? Вы с ней говорили?— Совсем немного. Она страшно расстроена. Вряд ли с ней теперь можно толком поговорить.— А где она была?— Когда мы с ней разговаривали?— Нет, во время спектакля?— Сидела в зале, в первом ряду. Говорит, что зашла навестить его в гримерку после второго акта, но опоздала— они так и не успели поговорить.— То есть она находилась за кулисами, когда он умер? — вопросил Патта с таким энтузиазмом, что Брунетти показалось, будто ее вот-вот арестуют.— Да, но мы не знаем, видела ли она его и заходила ли к нему.— Ну так потрудитесь это выяснить, — сказал Патта так свирепо, что даже сам спохватился. — Вы садитесь, Брунетти.— Спасибо, синьор, — ответил тот, захлопнув записную книжку и сунув в карман, прежде чем сесть напротив начальника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78