Затем Ц на фигурки.
От короля, принадлежавшего Учителю, к сурово застывшему магистру мелкой
трусцой спешил парламентер, размахивая белым флажком. Остановившись на
соседней клетке, он принялся что-то шептать на ухо магистру, переминаясь
с ноги на ногу и время, от времени подозрительно поглядывая на Варну. Фигу
рка магистра снова засверкала радужными сполохами, а затем…
Ц Но он же… Ц Варна в изумлении поднял глаза на Учителя.
Ц Перешел на мою сторону, Ц Великий Магистр удовлетворенно откинулся
на спинку кресла, Ц это не запрещено правилами игры, мой друг.
Варна поднялся.
Ц Благодарю за игру, Учитель.
Ц И тебе спасибо, Ц кивнул старик, Ц не забывай моего указания. На этот
раз не до шуток.
…Варна прекрасно помнил то, что приказал ему Великий Магистр: встретив д
эйлор с задатками мага, привести к Учителю. Потому как старик был твердо у
верен в скорой войне с людьми, а магов в Дэйлороне с каждым поколением рож
далось все меньше и меньше.
Он вышел из дома старого Магистра; после душной, пропитанной запахом ста
рческого тела спальни хотелось вдохнуть свежего воздуха, ощутить на лиц
е ласкающее прикосновение весеннего ветерка.
Варна прошелся по дорожке, рассеянно обрывая сочные побеги лиственниц, с
миная их и выбрасывая тут же под ноги. Прозрачная тишина, пронизанная аро
матом разогретой на солнце хвои, убаюкивала.
Ц Хитрющий лис, Ц пробормотал маг, Ц старый лис… Видите ли, парламенте
р не запрещен правилами!
Он уселся на скамью, откинулся на резную спинку и закрыл глаза. Время посл
еобеденного сна, время сонной тишины согретого весной леса… В голове кру
тились невнятные обрывки какой-то мысли, отдаленное, незваное воспомина
ние.
И будут слезы мира сего ему временем и пищей.
Варна нахмурился. Ему казалось, что этот неведомо откуда взявшийся отрыв
ок был важен Ц а потому маг попытался восстановить в памяти, где и когда о
н его вычитал.
А, вспомнив, лишь усмехнулся. И отчего в такой прекрасный день в голову лез
ут столь мрачные строки?
И взойдет на вершину горы Последний Магистр, страшный ликом.

И будут слезы мира сего ему временем и пищей.
И наступит конец времен для народа дэйлор, благословенного землей.

Под сердцем шевельнулся скользкий комок тревоги, и Варна рассердился са
м на себя. Резко поднявшись, он зашагал прочь из сада; в такой день ему прос
то не хотелось думать о плохом. Особенно когда дело касалось мутных пред
сказаний бесноватых, или, как их называли, озаренных, и предреканий гибел
и дэйлор.
Ц Последний Магистр, Последний Магистр, Ц недовольно пробурчал Варна,
Ц тут и магистры-то идут один за другим, а закат продолжается… Взять бы э
тих предсказателей, камень на шею Ц да в Эйкарнас, туда, где поглубже. А ещ
е лучше Ц в болото. Чтобы поменьше народ баламутили…
И тут же, невольно вернувшись мыслями к проигранной партии, хрустнул пал
ьцами.
Ц Ах ты, старый лис!

По мощенной мрамором дорожке ползла открытая повозка, запряженная двой
кой тритонов. Возница, обряженный в одеяние из ярко-желтого шелка, то и де
ло нахлестывал медлительных тварей; тритоны, зажатые в оглоблях, ревели,
огрызались и клацали зубами в бессильной злобе, предпочитая, однако, выш
агивать столь же медленно.
В повозке сидела молодая девушка, черноглазая и черноволосая, как и все и
з народа дэйлор; бледно-лиловый шелк роскошного платья подчеркивал нежн
ый цвет ее лица, а тяжелые золотые украшения Ц врожденное изящество рук.

Ее звали Найли, и она была третьей незаконнорожденной дочерью последнег
о главы правящего Дома д'Аштам. Ей повезло, этой хрупкой и женственной дэй
лор, просто несказанно повезло, что глава Дома взял ее мать в замок. Иначе
не ехала бы она сейчас в золоченой повозке, а полола бы грядки тамико, полз
ая на четвереньках в жирной, пахнущей прелой листвой земле.
Матери Ильверса повезло меньше. А потому он занимал место, уготованное п
ростому сыну рабыни. Иными словами, был самым обычным рабом у собственно
го отца.
Прекрасно осведомленный о том, кем приходится ему глава правящего Дома,
Ильверс чувствовал в этом большую Ц как лес, как вся земля дэйлор Ц несп
раведливость. Происхождение его было ничем не хуже, чем у Найли, однако ж,
она Ц в шелках и золоте, а он Ц в лохмотьях… Наверное, чувство этой вопию
щей несправедливости вскормило и то легкое презрение, которое он неволь
но питал к собственной матери. Порой ему хотелось спросить: почему?
Почему ты не смогла удержать при себе этого ублюдка, что стал моим отцом? И
отчего живем в вонючей хижине, вместо того чтобы спать среди шелка и круж
ев?
Впрочем, себя Ильверс презирал еще больше, оттого, что знал, кем мог быть, е
сли бы начал учиться у мудрых дэйлор, чующих Силу, и кем оставался по сию п
ору.
Но, увы Ц на землях Дома д'Аштам раб не мог стать никем иным, кроме как бесс
ловесным тритоном, запряженным в роскошную повозку хозяина.
Он швырнул корзину, в которой таскал камни, на землю и с наслаждением выпр
ямился. Ныли натруженные руки, спина, ноги Ц и это во время предобеденной
прогулки Найли! А к вечеру он просто упадет на вонючую подстилку в углу хи
жины, закроет глаза и провалится в душную яму сна без сновидений, где нет н
и чувств, ни мыслей, чтобы на следующее утро подняться с восходом солнца, п
роглотить кусок лепешки с козьим сыром и идти снова работать. В то время к
ак Найли будет нежиться в мягкой, как лебяжий пух, постели…
Он с ненавистью взглянул на медленно приближающуюся сестрицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18