Сквозь пы
шные кроны деревьев-стражей просачивались золотые нити солнца, и, опута
нная ими, повозка сверкала и переливалась, заставляя щуриться. Презрител
ьно сплюнув в траву, Ильверс поискал глазами мать Ц оказалось, та уже бро
сила выпалывать клумбу с лиловыми розами и, прихрамывая на обе ноги, спеш
ила к нему, отчаянно делая какие-то знаки.
У Ильверса снова чуть не вырвался извечный упрек Ц почему? Ц но он вовре
мя прикусил язык. К презрению горячим ручейком примешивалась жалость к р
ано постаревшей, изможденной женщине.
Мать, наконец, добралась до него и, вцепившись в локоть, потащила к дороге.

Ц Кланяйся, кланяйся, дурак!
В висках тугими ударами забилась кровь; Ильверс резко дернулся, стряхива
я измазанные в земле пальцы дэйлор.
Ц Из ума выжила? С какой стати? Чем она лучше меня?!!
Ц Кланяйся, дурачок, Ц мать сиплым шепотом продолжала увещевать его,
Ц может, возьмет тебя в замок прислуживать… пойдешь учиться… ну же, не уп
рямься!
В это время повозка поравнялась с ними; мать, испуганно ойкнув, бухнулась
на колени, зачем-то прикрывая голову руками. Словно боялась, что ее будут
бить.
А Ильверс так и остался стоять, не сводя взгляда с госпожи.
Тритоны всхрапнули и остановились. Найли, подперев кулачком точеный под
бородок, некоторое время с любопытством разглядывала наглеца. Все это, к
онечно же, делалось напоказ Ц они прекрасно знали друг друга и знали, кем
друг другу приходятся. Возница тоже глазел на Ильверса, но со смесью стра
ха и сочувствия. Молчание затягивалось.
Наконец грациозным жестом раскрыв веер, Найли поинтересовалась:
Ц Почему ты не кланяешься, раб ?
Взгляд Ильверса помимо его воли остановился на изящной шее девушки. В со
знании вспыхнула сладко-заманчивая картина: Найли бьется в судорогах, г
лаза вылезли из орбит, а его пальцы с хрустом ломают нежную шею.
Ц Я тебя спрашиваю, Ц сахарным голоском пропела дэйлор, Ц ты оглох?
Это очаровательное создание находило особенное удовольствие в подобны
х издевках; как никто другой, она умела ворочать нож в незаживающей ране. И
льверс молчал. Да и что он мог сказать? То, что никогда не будет гнуть спину
перед собственной сводной сестрой?..
Найли исторгла из себя вздох, полный сожаления, затем поднесла к губам зо
лотой свисток и трижды резко дунула в него. Ильверс моргнул и бросил взгл
яд на мать: та по-прежнему валялась, распростершись на земле, дрожа всем т
елом. Громко топая, прибежала четверка надсмотрщиков.
Ц Этот раб, Ц сказала Найли, указывая тонким пальчиком на Ильверса, Ц э
то ничтожество не желает кланяться своей госпоже. Всыпьте ему как следуе
т, чтобы в следующий раз неповадно было.

И снова он не мог лежать на спине. И тощенький лучик света просачивался ск
возь щель между досками, выхватывая из полутьмы хижины грязную ножку сто
ла и край миски с водой. Ильверс как-то спросил у матери: зачем в их лачуге н
ужен стол, когда у прочих его прекрасно заменяет брошенная на пол циновк
а, но женщина, улыбнувшись одним уголком рта, принялась вспоминать о свое
й жизни в замке и о том, что высокорожденные всегда едят со стола, а не с пол
а. Тогда Ильверс только хмыкнул, и кособокий, хромой на четыре ноги стол вс
е-таки остался жить в хижине…
Ц Дурачок ты мой, дурачок, Ц бормотала мать, Ц зачем тебе это? Почему не
хочешь смириться?
Но он только скрежетал зубами и отплывал в темное море беспамятства. А та
м, в бушующем водовороте, где не было ни земли, ни неба, а только мешанина че
рнильных и серых пятен, его находила благословенная память предков, то е
диное, что принадлежало всему народу дэйлор и хранило знания тех, кто ког
да-либо жил на этом свете. И он вспоминал то, чего никогда не делал; воображ
ал, как собирает в тугой ком Силу, плещущуюся повсюду, и бросает огненный с
мерч прямехонько в грудь Найли. А потом испытывал темное, неправедное уд
овольствие от того, как она мучительно умирает в сердце пламенеющего кок
она.
Ц Не умеешь, да и не хочешь спину гнуть, Ц говорила мать, Ц вот и зря. И не
чего зубами скрипеть. Найли Ц госпожа, а ты Ц раб. Ничего с этим не сделае
шь… Поклонился бы ей, попросился бы прислуживать в замок. Я же вижу, как те
бе тяжело…
Ц Она мне не госпожа, Ц устало повторял Ильверс, Ц а я ей не раб. Я такой ж
е, как она. Почему, почему мы здесь, матушка? Что мешало тебе остаться в замк
е?!!
Ц Я ничего не могла поделать, Ц только вздыхала дэйлор, дрожащей рукой
приглаживая пегие спутанные пряди своих еще недавно черных волос, Ц ни
чего… Но ты еще можешь что-то изменить, почему же ты не хочешь?..
Позже боль отступила, уползла, как змея в нору. Ильверс наконец смог выйти
из хижины, но на это ушли все его силы. Он сел на пороге, тяжело дыша и облива
ясь потом.
Мимо плелся старый дэйлор Квади, по кличке Ящерица. Остановился, поцокал
языком.
Ц Что, храбрец? И не жалко тебе матери?
Ильверс только покачал головой. Конечно, мать он жалел, но…
Ц Не дури больше, Ц назидательно рек Ящерица, Ц и спина будет целее. А е
ще личинкой был таким же настырным!
Личинкой… Значит, мать выгнали из замка еще тогда, когда он был несмышлен
ым созданием, жалким подобием дэйлор…
Ящерица пожал костлявыми плечами в розоватой сетке шрамов и побрел даль
ше. А Ильверс остался сидеть на пороге, наблюдая за тем, как танцуют золоти
стые пылинки в столбе света. Потом вернулась мать, юркнула в зловонное ну
тро хижины и появилась оттуда с миской тягучего варева, которое получало
сь, если долго-долго варить плоды тамико.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18