, с каждым подарком – от великолепного ожерелья из лазурита до скромной корзины миндаля – его настроение все ухудшалось. Хоарра устроила в ее честь парад и благодарственный молебен в санктии Матра Серенисса. В Варриве назвали в ее честь новую школу, в Брасине переименовали центральную площадь. Шаария закатила трехдневный праздник в честь ее прибытия. В Шагарре был устроен банкет на весь город с фейерверками. Наконец, в Гранидии, родном городе герцогини Гизеллы, терпение Арриго лопнуло.
Он смотрел, как Мечелла смеется, улыбается, обнимает детей и болтает со всеми, от слуг и крестьян до графов и баронов, которые один за другим подходили сказать ей, как они и их люди обожают ее. Но в Гранидии знали его самого. Он раньше часто отдыхал здесь летом, и радость людей при виде его была даже больше, чем уважение, которое они испытывали к его супруге. Вдоль всей дороги, от подножия холма до самой вершины, собрались ликующие толпы, а внутри городских стен, приветственные крики были слышны даже в самых дальних закоулках. На вершине холма стоял Кастейо Гранидиа, замок, в котором он играл когда-то со своими многочисленными кузенами. И они собрались всей толпой, чтобы по-родственному обнять его.
Вечером он в прекрасном настроении зашел за Мечеллой в ее спальню и обнаружил, что она все еще одевается для очередного мероприятия, которое дядя его матери, граф до'Транидиа, назвал простыми сельскими танцами. Увидев, что она опять опаздывает, Арриго нахмурился, налил себе кубок вина и, развалясь на стуле, стал ждать. Он все время ждал ее последние дни.
Отонна хлопотала с вышитым кружевным лифом, Лейла – с воланами многочисленных юбок. Безвкусный крестьянский наряд, который ей подарили по прибытии и который она приняла с таким восторгом, будто он был сшит по последней моде из самого тонкого шелка. Мечелла закружилась перед зеркалом, распущенные волосы золотым облаком окружили голову, юбки поднялись, обнажив длинные стройные ноги. Арриго со стуком поставил на стол пустой кубок и сердито уставился на нее.
– Ты похожа на крестьянку.
Мечелла удивленно раскрыла голубые глаза. Но если раньше, услышав такое, она бы вздрогнула, попросила у него прощения и тут же сменила наряд, то сейчас она лишь отвернулась и спокойно заметила:
– А по-моему, очаровательный костюмчик.
– А я и не говорю про костюм. Ты сама похожа на крестьянку. Их взгляды встретились в зеркале. Недоброжелательную тишину нарушил какой-то звук, исторгнутый задохнувшейся от волнения горничной. Глаза Лейлы метали черные молнии.
– Выйдите, обе, – сказал Арриго.
– Останьтесь, – приказала Мечелла. Арриго поднялся со стула.
– Только крестьянам все равно, слышит ли кто-нибудь то, что должно оставаться между мужем и женой.
– Мужем! – Она резко обернулась. – Да ты уже полгода не был моим мужем!
– А ты была моей женой? Ты просто женщина, на которой я женился, чтобы она рожала мне детей!
Удар попал в цель – он видел это по ее лицу, но она тут же овладела собой и парировала:
– Если ты так думаешь обо мне, значит, ты считаешь, что эта Грихальва – твоя настоящая жена. Значит, ты живешь во лжи, в выдуманном мире.
– Твоя проницательность удивляет меня, Мечелла. Это ты выдуманная, а она – настоящая. Дрожа, она ответила:
– Если бы только можно было прекратить такую жизнь!
– Это можно устроить, – предложил он.
– Она никогда не займет мое место! Никогда, слышишь!
– Теперь ты должна понимать, что и тебе не занять ее места. Опять наступила жуткая тишина. Прервалась она только звоном часов из розового дерева и хлопаньем радужных крыльев маленького петушка. Арриго стряхнул воображаемую ниточку со своего темно-голубого камзола.
– Мы из-за тебя опять опоздали. В который раз. Повернувшись, он заметил двух потрясенных слуг и нахмурился.
– Пойдут сплетни, как ты и мечтала. Но им никто не поверит. Это дом моей матери, здесь живет моя родня. – Он улыбнулся. – А кроме того, все знают, как я предан своей.., жене.

Глава 48

Этой ночью Лейла охраняла Северина. Почти все в Гранидии были еще либо на “простых сельских танцах”, либо принимали участие в таких же забавах на маленьких, поросших травой площадях города. Те немногие, кого они встречали на извилистых улочках, особенно после полуночи, были уже изрядно навеселе и направлялись домой спать.
– Скорее, и так уже слишком долго, – прошипела Лейла, через плечо обернувшись к своему спутнику.
Они находились в одном из безлюдных переулков между Руайо Вача и Руайо Кордобина. По одну сторону улицы находились бойни, по другую с убитых животных снимали шкуру. Ведра со всеми отбросами оставляли прямо на улице. Вонь стояла невыносимая.
– Сейчас, еще чуть-чуть осталось дорисовать, – пообещал Северин, отбрасывая со лба прядь длинных черных волос. – Каль веноммо – вещь не слишком сложная, но здесь темно хоть глаз выколи, а я не привык рисовать углем на кирпиче.
– Такие простые вещи – не для тебя, о мой мастер-иллюстратор? Северин в ответ проворчал что-то неразборчивое. Где-то в переулке зарычали копошившиеся в отбросах собаки. Лейла вздрогнула и снова поторопила Северина.
– Слышу, слышу, – тихо пробормотал он. – Готово уже. Лейла попыталась рассмотреть хоть что-нибудь в темноте.
– О чем там говорится?
– Ни о чем. Там только рисунок, без слов.
– Тогда что там изображено?
– Учитывая погрешности, вызванные недостатком освещения, спешкой и некачественными материалами…
– Северин!
Он улыбнулся, сверкнув в темноте белыми зубами.
– Тасия, пришпоривающая лошадь. Лошадь очень похожа на Арриго.
Лейла зажала рот рукой, чтобы не захихикать, но ей это не удалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112