Тяжелая беременность закончилась неожиданно легкими родами, как будто ребенок спешил извиниться за причиненные страдания.
Несмотря на сожаление, что родился не мальчик, Арриго был очарован своей крохотной светловолосой дочуркой. В тот вечер, когда он стоял на балконе, объявляя о рождении дочери, восторженные крики толпы звучали у него в ушах сладкой музыкой. Через десять дней, когда мать с ребенком впервые посетили Катедрль Имагос Брийантос, обитатели Мейа-Суэрты, собравшись, кричали еще громче.
Палассо Веррада был завален подарками. Целые оранжереи цветов, горы всевозможных фруктов, детская одежда и книги, которых хватило бы, чтобы одеть пару провинций и открыть не одну библиотеку, гора игрушек – подарки занимали сначала одну, затем две, три и четыре комнаты. Их присылали иностранные правители, дарили придворные и знать, купцы, послы, гильдии ремесленников, простой народ из всех уголков Тайра-Вирте. Одно лишь омрачало всеобщую радость – Верховный иллюстратор Меквепь заболел и не мог написать “Рождение Терессы”. Эту задачу Арриго лично возложил на Дионисо Грихальва, и портрет, вышедший из-под его кисти, оказался настоящим шедевром. Чтобы завершить работу, за дело взялась армия копиистов – надо было размножить портрет и разослать в другие государства правителям и сановникам высоких рангов.
Первым смелым шагом Мечеллы после священной церемонии стало посещение больного Меквеля в Палассо Грихальва. Это стало сенсацией – ни один до'Веррада не переступал порога Палассо с тех самых пор, как герцог Алехандро приходил отдать последний долг умершему Верховному иллюстратору Сарио. Беспокойство Мечеллы о нынешнем Верховном иллюстраторе явилось еще одним свидетельством ее доброты. После этого визита больной сразу пошел на "поправку.
Еще больше удивило ее желание посетить мастерские. Дионисо сопровождал ее, пока она осматривала все – от классных комнат до зала копий, где были выстроены в ряд восемнадцать готовых к отправке портретов ее дочери. Увидев их, Мечелла внезапно рассмеялась.
– Извините, – сказала она, – они очень красивые, я не хотела никого обидеть. Просто мне вдруг пришло в голову: а как бы повела себя Тересса, если бы вдруг увидела всех этих детей, так похожих на нее?
Иллюстратор вежливо улыбнулся.
– Может быть, вы хотите посетить Галиерру?
– Я бы с удовольствием, но и так уже задержалась здесь, Тересса будет скучать без меня.
Поколебавшись мгновение, она добавила:
– Я знаю, ваш оригинал будет висеть в нашей Галиерре, и я смогу прийти посмотреть на него, когда захочу, но дети растут так быстро, и…
Правильно истолковав выражение ее лица, он спросил:
– Не хотите ли взять одну из этих копий, чтобы повесить у себя дома, ваша светлость?
– Можно? Ой, но тогда кому-то придется делать другую копию.
– Не важно. Для молодых это хорошая практика. Она медленно прошла вдоль ряда мольбертов, останавливаясь, чтобы внимательнее рассмотреть ту или иную копию, наконец остановилась перед одной из них.
– Они все чудесные, но эта ближе всех к оригиналу.
– Художник будет польщен, ваша светлость.
– Мне бы хотелось, чтобы он сам принес картину, тогда я смогу его поблагодарить.
– Кабрал сделает так, как вы пожелаете.
Дионисо вывел Мечеллу из рабочей комнаты и провел вдоль длинного коридора, в котором гуляли сквозняки. Он объяснил, что это самая старая часть Палассо, построенная еще до завещания герцога Ренайо, то есть более четырехсот лет назад.
О возрасте этого помещения можно судить по бочкообразным сводам и слепым аркадам – их называют так потому, что каменная стена между каждыми двумя колоннами загораживает обзор. Как и положено, здесь есть две колонны, поставленные в честь Матери и Сына… – Он вдруг прервал себя:
– Я утомляю вашу светлость.
– Нисколько, – солгала Мечелла. – Кто эти люди, чьи портреты висят в этих – как вы их назвали – слепых аркадах? Разве портреты не должны висеть у вас в Галиерре?
Он пожал плечами.
– Это незначительные люди, а картины не соответствуют стандартам.
– Для кого незначительные, Дионисо? – возмутилась она. – Не для тех же, кто любил их! И чьим стандартам? Иллюстраторы, которые их писали, старались как могли!
Дионисо искренне поклонился.
– Ваша светлость обладает чудесным даром видеть человека, а не политику и не живопись. Я знал еще в Ауте-Гхийасе, что вы принесете в Тайра-Вирте нечто более возвышенное, чем даже ваша красота, более ценное, чем приданое.
– Вы очень добры ко мне, – сказала Мечелла, удивленная, что он видит ее в таком свете. – Но мне хотелось бы разбираться и в других вещах. Например, я ничего не знаю о вашем искусстве. Вы, Грихальва, так много значите в нашей стране. Мне очень хочется узнать как можно больше о том, чем вы занимаетесь.
– Когда Кабрал принесет картину, попробуйте найти немного времени и прогуляться с ним по Галиерре Веррада. Он очень много знает и куда лучший рассказчик, чем я!
Через несколько дней Кабрал Грихальва явился в Палассо Веррада и принес свою копию “Рождения Терессы”. После того как под его досмотром картина была повешена в комнате Мечеллы, они отправились в Галиерру Веррада, где Кабрал прочитал ей первую в ее жизни лекцию о живописи.
– ..и здесь вы видите еще один пример киароскуро в игре тени и солнечного света на свадебном платье герцогини Энрикии.
– Киаро?.. Мне надо было взять записную книжку, – вздохнула Мечелла. – Боюсь, я ужасно глупая и не смогу все это запомнить.
– Вовсе нет, ваша светлость, – немедленно ответил Кабрал. – Это я виноват, что пытаюсь рассказать вам все сразу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112