Она откинула волосы за спину и гневно посмотрела на мужа.
– Уезжай, Арриго. И никогда больше не возвращайся в Корассон, если, конечно, не захочешь, чтобы все увидели, как тебя не пустят на порог!
– Ты не посмеешь!
– Попробуй, и ты увидишь!
Арриго снова попытался ее успокоить.
– Ты слишком расстроена сейчас, чтобы рассуждать здраво. Я вернусь, когда ты…
– Если ты вернешься, я прикажу своим шагаррцам выкинуть тебя вон!
Арриго рассмеялся.
– Я же их капитан, Мечелла!
– А служат они мне и любят тоже меня! Он наконец-то не выдержал.
– И в эту “службу и любовь”, разумеется, входят и постельные услуги?
Она не вздрогнула и не отпрянула, она расхохоталась.
– Спасибо за совет! Да любой из них, даже спящий, подойдет мне лучше, чем ты, когда бодрствуешь!
Арриго в три огромных шага оказался около нее.
– Только дотронься до меня, и я закричу! – прошипела она. Призвав на помощь все свое самообладание, которое всегда удерживало его от того, чтобы семейный скандал стал публичным, Арриго сказал:
– Помнится, когда-то ночью ты сама просила, чтобы я обнял тебя. Так вот, Мечелла, теперь я скажу тебе честно – я скорее лягу в блевотину чумного!
– Убирайся!
– С удовольствием!
Арриго развернулся и направился к двери. Взявшись рукой за хрустальную ручку, он в последний раз оглянулся.
– Я никогда не любил тебя, Мечелла. Я женился на тебе только потому, что так приказал мой отец. Я спал с тобой, мечтая о Тасии. И когда отец умрет, а я стану герцогом Тайра-Вирте, для тебя в Палассо Веррада будет открыта только одна дверь: к сточной канаве. Дольчо нокто, Мечелла. Счастливо оставаться в Корассоне, ведь именно здесь ты и будешь жить до конца своих дней – одна!
– В любой лачуге жить лучше, чем с тобой! Но не одна, Арриго, уверяю тебя, одна я не останусь!
– Эн верро? – улыбнулся он. – А что же скажет народ, когда их обожаемая Дольча Челлита окажется шлюхой?

Глава 50

Через несколько дней Коссимио и Гизелла вернулись с детьми в Палассо Веррада. Лиссина задержалась, чтобы дать Северину возможность закончить работу над ее “Завещанием”, – оно все еще было тайной для всех, кроме него, Лейлы, Кабрала и Мечеллы. Потом и она уехала, наказав своим родственницам получше заботиться о здоровье Мечеллы теперь, когда у нее такое горе.
– В Гхийасе совсем другие понятия о трауре, – сказала Лиссина, стоя на пороге Корассона и натягивая перчатки.
Ее экипаж уже подъехал. – Королю Энрею устроят пышные похороны, и еще полгода весь двор будет в трауре. Мечелла, конечно, будет горевать гораздо дольше, но сейчас ей хуже всего. А у нас в Тайра-Вирте родственники усопшего скорбят лишь несколько дней, так что если Мечелла затворится в Корассоне, люди решат, что она преувеличивает свое горе. Но тут уж ничего не поделаешь.
Лейла вежливо кивнула, подумав, что ее собеседница мало что знает о горе. Теплые карие глаза Лиссины были полны сочувствия, но морщин на лице – в ее-то годы! – было меньше, чем у Верховного иллюстратора Меквеля. Такое лицо не создано для страданий. Вспоминая все, что ей было известно о жизни Лиссины, Лейла подумала, что беды тоже поняли это и обошли ее стороной.
Но уже в следующую секунду она устыдилась своих мыслей, потому что Лиссина тихонько вздохнула и пробормотала:
– Помню, когда умер мой Рейкарро.., через шесть дней мне надо было присутствовать на балу в честь короля Таглиса, а я и головы не могла приподнять… – Она с трудом сглотнула и тряхнула головой, на которой седина почти не оставила следов. – Эйха, это было давно. Присматривай за Мечеллой, Лейла. Напиши мне, если будет нужна моя помощь – я сразу же приеду.
Северин с Лейлой сидели в гостиной, прислушиваясь к безмолвию дома. Наконец Северин нарушил тишину:
– Она плачет не только о своем отце.
– Она то горюет, как маленький ребенок, то рыдает, как женщина, чье сердце разбито. Все кончено, Севи. Для них с Арриго нет никакой надежды.
Он взял ее руку и прижал к своему сердцу.
– Я чувствую себя виноватым. Ведь для нас с тобой все только началось.
– Я понимаю. Это так ужасно – быть счастливой, когда она… Я постараюсь выбрать момент и рассказать ей о нас. Может, это ее обрадует хоть ненадолго. Она пытается привыкнуть к тому, что потеряла и отца, и мужа. А я никак не свыкнусь с мыслью, что у меня теперь есть все.
– Ты правда любишь меня? – прошептал Северин. – Я все еще не могу поверить… Когда ты ночью пришла в мою комнату, как раз накануне известия о смерти короля Энрея, я…
– Ну что это за детский лепет, Севи, – ласково пожурила она его. – Я уверена, что всегда хотела полюбить кого-нибудь. Не знаю только, почему этим “кем-то” оказался именно ты!
– Я ведь серьезно, Лейла, – взмолился Северин. – Через двадцать лет мне исполнится сорок пять, и я буду глубоким стариком.
– Да? Через двадцать лет я могу стать бабушкой! Тебя не пугает мысль, что ты будешь предаваться любви с бабушкой? – поддразнила Лейла, прижимаясь к нему.
Через несколько минут Северин с сожалением оторвался от ее губ и спросил:
– Ты уверена насчет детей?
Она рассмеялась низким воркующим смехом.
– Да тебя чуть удар не хватил, когда я сказала, что хочу ребенка! Ты что, думаешь, я слишком стара для конфирматтио?
– Лейла! – предупредил он. Она скорчила гримаску.
– Ну хорошо. Я буду серьезной. Дело в том, что я сама хочу иметь детей, а не выполняю приказ Вьехос Фратос. Но только если ты будешь их отцом.
– Я всегда буду считать твоих детей своими и только своими, – торжественно поклялся Северин.
– Я постараюсь найти кого-нибудь умного, доброго, талантливого и похожего на тебя, – она потерлась носом о его щеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112