Мечелла с округлившимися от ужаса глазами стиснула руки у подбородка.
– Море… Ох, Арриго, я даже не подумала, может, ты смог бы добраться по суше?
– И потратить пять недель на дорогу туда и пять – обратно, вместо того чтобы обернуться за неделю?
Он улыбнулся ей через плечо. Она свернулась клубочком в кресле, украшенная пышным кружевом шелковая рубашка оттеняла ее бледное лицо.
– Морской путь совершенно безопасен до начала осенних штормов, а я вернусь домой раньше.
– Домой, – сказала она мрачно, – к ужасной, раздувшейся корове.
Он подошел к ней и, взяв ее стиснутые руки в свои, поцеловал побелевшие суставы.
– Домой, к моей красивой, прелестной жене.
Он встал рядом с ней на колени и приложил руку к ее животу.
– Мне кажется, я чувствую его. Он становится все больше, а ты – все симпатичнее с каждым днем. Когда я вернусь, ты будешь такой ослепительной, что никто не сможет взглянуть на тебя и…
– ..и не удивиться, как это такая толстуха еще может передвигаться!
Хихикнув, она наклонилась поцеловать его. Они находились сейчас на его половине их общих апартаментов, и сегодня они будут спать в его кровати, и не только спать – ведь когда он вернется, беременность уже не позволит им предаваться любви. Ее поцелуи разожгли в нем желание, и он вновь удивился, что со дня свадьбы они ни единой ночи не провели порознь. Арриго никогда не думал, что эта девочка так вскружит ему голову, что он будет опьянен ее стройным телом и золотыми волосами, совсем не такими, как у Тасии.
Внезапно он подумал, каково было бы провести с Мечеллой все эти ночи в красивой, романтической Диеттро-Марейе. Когда эта мысль воспламенила его еще сильнее, он неохотно поднялся с колен, чтобы закончить сборы.
– Обещай, что ты будешь лапочкой, Арриго, когда я стану похожа на корову, которая носит двойню.
– Даже тройню, – поддразнил он, и она опять рассмеялась. – Последним, кто называл меня “лапочкой”, была моя мама, и было мне тогда лет пять.
– Но ты и сейчас похож на маленького мальчика, особенно по утрам, когда ты такой растрепанный и глаза еще совсем сонные.
– Это оттого, что я не высыпаюсь. А кто в этом виноват?
– А что я могу поделать, я так тебя люблю. – В ее наивных голубых глазах мелькнул лукавый огонек. – А ты такой замечательный любовник. В этом-то кто виноват?
– Ты. Ты меня возбуждаешь. Что, по-твоему, лучше, серый плащ или коричневый?
– Коричневый. От него у тебя в глазах такие искорки… Или в этом тоже я виновата?
– Не смотри на меня так, а то я никогда не соберусь. А к утру надо все сложить. Я уезжаю завтра вечером.
Ее голубые как ирисы глаза сразу стали серьезными.
– Так скоро? О Арриго!
– У тебя будет много разных дел. Тебе некогда будет скучать.
– Я буду очень скучать! Не сердись, но я боюсь оставаться здесь без тебя. Все эти люди вокруг… Нет, твоя мать очень добра ко мне, я ей так благодарна, но без тебя мне будет ужасно одиноко!
– Все тебя любят, Челла. Помнишь, что сказал мой отец? Оставайся такой, какая ты есть, и никто не сможет устоять перед твоим обаянием.
– Но без тебя совсем не то, что с тобой. Что я буду делать, если они перестанут меня замечать, как только ты уедешь? Я все еще путаюсь с этикетом. У меня неверное произношение, как я ни стараюсь его исправить. Что, если я сделаю что-нибудь не так?
– Не волнуйся, дорогая, это вредно для маленького. Ты Мечелла – Принцесса Гхийаса. Все рады тебе. Все, что ты сделаешь, будет правильно.
– Я теперь донья Мечелла из Тайра-Вирте, – гордо заявила она. И тихонько добавила:
– Гиллас кажется мне таким далеким.
Арриго сделал то, что делают, наверное, все мужчины, утешая своих жен. Он взял Мечеллу на руки, отнес на кровать и долго предавался с ней любви среди моря шелковых простынь – голубых, как ее глаза.
А когда она уже мирно спала в его объятиях, он подумал, что еще многое мог бы сказать своей прекрасной юной жене. Она была такой чувственной и в то же время застенчивой, такой старательной ученицей в искусстве любви и такой благодарной – все это было совсем ново для него и пьянило не хуже вина. Но, поглаживая ее нежную спину, он вдруг ощутил мимолетную тоску по Тасии, по ее постели. Он соскучился по запаху ее тела, так хорошо изученного им, по той, что так тонко его понимала все эти двенадцать лет…
Он протянул руку, чтобы погладить округлившийся живот Мечеллы, – своего будущего ребенка, первого из множества сыновей. И дочерей, хорошеньких маленьких девочек с золотыми, как у Мечеллы, волосами и пленительной улыбкой. Мечелла, его жена, его Великая герцогиня, мать его детей. Он заснул счастливым, зная, что вдали от дома все его мечты будут о Мечелле.

Глава 38

Почти все жители Диеттро-Марейи собрались, чтобы встретить Арриго. От самого порта до резиденции князя улицы были заполнены народом. Люди размахивали кусками сапфирно-голубой ткани и издавали приветственные возгласы. Он был польщен и тронут, пока внезапно не осознал, что кричат они не “дон Арриго”, а “донья Аррига” – так здесь называли его жену.
Он рассмеялся и крикнул, обращаясь к Дионисо Грихальве:
– Похоже, я их разочаровал!
– Ходили слухи, что ее светлость приедет с вами! Так и оказалось. Князь Фелиссо делла Марей встретил их на лестнице у входа в резиденцию, и не успели они официально расцеловаться, как он спросил:
– А где же ваша очаровательная супруга?
– К сожалению, князь, она не смогла сопровождать меня. Она очень этого хотела, но мой отец беспокоится за внука.
– Ха! – завопил Фелиссо, и его уродливое широкое лицо просияло.
– Вы слышали? – крикнул он толпе. – Полгода не прошло, как они женаты, а он уже сделал ей ребенка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112