Рассказ Ц всего лишь догадка, и все же истинная роман
тика Ц именно в нем; представьте стену высотой более пятнадцати футов, п
остроенную, как строили в давние времена, стену, разделяющую в течение вс
ех этих веков два сада. Разве не было бы искушением взобраться наверх, что
бы заглянуть через стену, если молодой человек услышал, возможно, однажд
ы вечером песню с той стороны? И сначала у него был бы какой-то предлог, а вп
оследствии вообще никакого, и предлог этот на диво мало менялся за много
поколений, в то время как плющ становился все толще и толще. Могла бы зарод
иться и мысль о восхождении на стену и спуске вниз на другую сторону, эта м
ысль могла оказаться чересчур смелой и быть резко запрещена. И затем одн
ажды, в какой-то замечательный летний вечер, когда запад весь залился кра
сным светом, а новая луна явилась в небе, когда были ясно слышны далекие го
лоса, когда поднимался белый туман, в этот замечательный летний день, сно
ва возвратилась мысль подняться на большую старую стену и спуститься по
другой стороне. Почему бы не войти к соседям с улицы, можете сказать вы. Эт
о было бы совсем другое дело, это означает визит; были бы церемонии, черные
шляпы, неуклюжие новые перчатки, принужденный разговор и незначительны
е возможности для романтических отношений. Причиной всему была стена.
С какой застенчивостью, когда миновали многие поколения, был брошен перв
ый взгляд через стену. Через несколько лет это повторилось с одной сторо
ны, через несколько веков с другой. Каким барьером казалась эта старая кр
асная стена! Каким новым казалось приключение каждый раз, в любую эпоху, т
ем, которые отважились на восхождение, и каким древним оно казалось стен
е! И во все эти годы старшие никогда не проделывали дверей, но сохраняли ог
ромную и надменную преграду. И плющ спокойно становился все зеленее. А за
тем однажды с востока примчался снаряд, и через мгновение, без плана, или з
астенчивости, или предлога, снес несколько ярдов гордой старой стены, и д
ва сада не были разделены больше: но не осталось никого, кто мог бы прогуля
ться по ним.
Через край огромной бреши в стене астра задумчиво заглядывала в сад, на т
ропинке которого стоял я.

После Ада

Он заслышал английский голос: «Газзеты! Газззеты!»
Обычная запись слов никогда не передаст этой интонации. Он снова слышал
голос английских городов. Самый голос утреннего Лондона. Это походило на
волшебство или на какой-то чудесно яркий сон.
Он был только в сотне миль или около того от Англии; он побывал дома не оче
нь давно; и все же услышанное походило на очаровательный сон, потому что т
олько вчера он еще был в траншеях.
Они провели в траншеях двенадцать дней и выбрались из них вечером. Они пр
ошли пять миль и оказались среди крытых жестью хижин совсем в другом мир
е. Через дверные проемы хижин можно было различить зеленую траву, и солнц
е сияло на ней. Было утро. Все странно изменилось. Кругом появилось больше
улыбающихся лиц. Люди не были так спокойны, как в течение последних двена
дцати дней, последних шести особенно: кто-то играл в футбол чьей-то шляпо
й и это вызывало интерес.
Орудия все еще стреляли: но люди теперь думали о смерти как о том, кто шел с
другой стороны холмов, не как о соседе, не как о том, кто мог заглянуть в люб
ой момент, и иногда заглядывал в то время, как они пили чай. Не то чтобы они б
оялись его, но напряженное предвкушение встречи исчезло; напряжение сги
нуло внезапно за одну-единственную ночь, им всем было необходимо, догады
вались они об этом или нет, нечто, что может занять опустевшее место, так ч
то футбол казался очень большим и важным делом.
Было утро, и он спал долго. Орудия, которые оживились на рассвете, не разбу
дили его; в эти двенадцать дней они стали слишком хорошо знакомы; но он про
будился тотчас же, когда услышал крик молодого английского солдата, бежа
вшего с пачкой газет трехдневной давности наперевес. «Газзеты, газзеты!»
Ц так донесся в странный лагерь голос английских городов. Он тотчас же п
робудился, заслышав это диво; и увидел солнце, радостно сияющее на пустош
ах с проблесками зелени, которая сама по себе радовала его тем утром посл
е двенадцати дней, проведенных среди грязи, когда он смотрел на грязь, был
окружен грязью, защищен грязью, разделял с грязью ответственность, внеза
пно унесенную ввысь и павшую с ливнем на шлемы и плащи других людей.
Он задался вопросом, слышал ли Данте, когда он возвращался из Ада к солнеч
ному свету, какой-либо зов с Земли, какой-нибудь знакомый звук вроде тех, к
оторыми пользуются торговцы, какую-нибудь обычную песню или крики своег
о родного города.

Счастливая Долина

«Враг напал на Счастливую Долину». Я прочел эти сло
ва в газете в то время, когда наши отряды во второй раз заняли Альбер. И сло
ва, как заклинание, снова привели меня в Альбер, в Альбер, что стоит в конце
могучей дороги Бапом Ц Альбер, тропы Марса, по которой он промчался так п
оспешно к своему саду, к широким пустынным полям битвы при Сомме. Слова во
скресили Альбер в конце той дороги на закате, и собор, заметный на западе,
и позолоченную Святую Деву, наполовину склоненную, но не способную утрат
ить достоинство, и вечер, опускающийся на болота. Они возвратили все это п
одобно заклинанию. Точнее, подобно двум заклинаниям, которые смешал неки
й волшебник. Представьте этого старого мага в его удивительных мрачных п
окоях, призывающего видения, которые перенесут его далеко-далеко, в прит
ягательные долины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13