Абсолютная разруха, сказала она; но не должно быть никакого пе
ремирия. Никакого перемирия. Нет. Необходимо, чтобы не было никакого пере
мирия вообще. Никакого перемирия с немцами.
Она прошла мимо, решительная и печальная, и орудия быстро загрохотали за
Аррасом.
Французский переводчик, на воротнике которого сверкали головы сфинксо
в, показал мне открытку с фотографией алтаря, каким он был пять лет назад.
Это был тот самый алтарь, перед которым я стоял. Меня поразило то, что я уви
дел на фотографии, и то, что камера, которой сделали фото, должно быть, стоя
ла именно там, где стоял я, только немного ниже, под большой кучей. Хотя все
знали, что там был алтарь, и свечи, и крыша, и ковер, и торжественный интерье
р собора, все же видеть эту фотографию и стоять на грязной куче, на ветру, п
од стаями галок, было слишком тяжело. Возникал контраст, с которым не мог с
мириться разум.
Я немного прошелся вместе с французским переводчиком. Мы подошли к мален
ькой раке в южной галерее. Вся она была выложена мрамором, и мрамор раскол
оли на сотни частей, но кто-то аккуратно поднял все частицы и сложил их вм
есте на алтаре.
И эта патетическая куча, которая была собрана из разбитых кусочков, прит
ягивала многих людей, останавливавшихся и пристально смотревших на нее;
и бесцельно, как частенько делают солдаты, они записывали на мраморе сво
и имена. На каждом кусочке осталось чье-то имя, на что француз с легкой иро
нией заметил: «Как мало нужно, чтобы передать свое имя потомству Ц всего
лишь написать его на одном из этих камней». «Нет», сказал я, «я сделаю это, о
писав все, что увидел». И мы рассмеялись.
Я еще не исполнил задуманного: об Аррасе следует сказать гораздо больше.
Когда я начинаю рассказ о разрушении и горе, человек, который был их причи
ной, падает. Его безвкусная власть начинает рассыпаться подобно осенним
листьям. Скоро его трон будет гол, а пока я начну произносить то, что я долж
ен сказать, Ц речь о бедствиях собора и маленьких садов Арраса.
Зима Гогенцоллернов настала; скипетр, мундиры, звезды и придворные исчез
ли; тем не менее мир не знает и половины ужасных бедствий, творившихся в Ар
расе. И весна принесет новое время, и скроет траншеи зеленью, и голуби буду
т ворковать на разрушенных башнях, и деревья будут расти на ступенях все
выше и сильнее, и более счастливые люди будут петь на улицах, не опасаясь н
икаких богов войны; тогда, возможно, я расскажу тем, кто пожелает прочесть
, что война сотворила в древнем городе, уже романтичном в те годы, когда ро
мантика была внове; как война пришла внезапно, без милосердия, без жалост
и, с севера и востока, пришла в маленькие дома, в резные галереи и сады, в цер
кви, соборы и галочьи гнезда.

Хорошая война

Ницше сказал: «Вы слышали, что хороший повод оправд
ывает любую войну, но я говорю вам, что хорошая война оправдывает любой по
вод».
Человек шел один по равнине столь опустошенной, что, если вы никогда не ви
дели ее, простое слово «опустошение» ни за что не смогло бы передать вам т
у ауру меланхолии, которая витала вокруг этого человека в его одиноком с
транствии. Поодаль от унылой дороги возвышалась аллея деревьев, мертвых
, как присутствующие на похоронах, внезапно пораженные во время какой-то
траурной процессии. Он пришел этой дорогой; но когда он достиг какого-то м
еста, то сразу же свернул с дороги, направившись далеко налево, следуя вдо
ль линии кустарников, которые могли некогда быть частью переулка. Некото
рое время его ноги ступали по высокой и грязной траве; иногда он приподни
мал ноги повыше, переступая через телефонный провод, который вился среди
старых заграждений и кустарников; часто мужчина спотыкался о ржавые ост
анки колючей проволоки и переступал через них там, где они были перереза
ны, возможно, много лет назад, огромными снарядами; потом его ноги снова с
шелестом опускались на траву, на мертвую траву, которая с тем же звуком ка
салась его ботинок весь день после полудня.
Однажды он присел отдохнуть на край воронки, утомленный походом, которог
о никогда не предпринимал прежде; и после того, как он просидел некоторое
время, кот, который, судя по всему, обитал в этом диком месте, внезапно вско
чил и запрыгал среди сорняков. Это животное казалось совершенно диким и
донельзя напуганным присутствием человека.
Серые голые холмы окружали пустошь; куропатка кричала поодаль: наступал
вечер. Он устало поднялся, все же изображая некое усердие, как тот, кто пре
данно продолжает печальные поиски.
Оглянувшись вокруг, прежде чем оставить место отдыха, он увидел пару коч
анов капусты, которая через много лет возвращалась на прежние места, на б
ывшее поле, и росла на краю воронки от снаряда. Желтеющий вьюнок поднял вв
ерх мертвый стебель. Сорняки, трава и исковерканная земля окружали его с
о всех сторон. Дальше дело обстояло не лучше. Тем не менее он продолжал сво
й путь. Несколько цветков проглянули среди сорняков. Он остановился, осм
отрел пейзаж и не обнаружил в окружающем мире никаких следов надежды: ра
збитый ствол сломанного дерева как бы искоса смотрел на него, белые тран
шеи рассекали склон. Он последовал по старой траншее через старую ограду
, прошел мимо длинных линий колючей проволоки, мимо большого ржавого сна
ряда, который не разорвался, миновал блиндаж, где что-то серое, казалось, л
ежало у основания длинной лестницы. Черные грибы росли у входа. Он шел и ше
л мимо воронок от снарядов, обходя их там, где они были особенно глубокими
, переступая или спускаясь в небольшие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13