Вы не будете помнить о том, что произошло. Вы меня понимаете?Ответа не последовало, но Джон заметил, что веки разбойника задрожали, и не успел доктор закончить счет, как глаза Джейкоба Чаллиса раскрылись и он удивленно уставился на Лэнгхема.– Кажется, я ненадолго задремал, – виновато произнес он.– Да-да, – поспешил успокоить его Лэнгхем. – Травяные настои, которыми я вас потчевал, обладают и снотворным действием.– Странно. – Чаллис встал. – Прошу прощения, доктор. А теперь скажите, пожалуйста, сколько я вам должен?– Одну гинею. И впредь, пожалуйста, избегайте подобных неприятностей.Джейкоб улыбнулся.– Я – беспокойный пациент, мистер Лэнгхем. Очень часто неприятности сами ищут и находят меня. Но я благодарю вас за лечение и за добрый совет.Джон протянул руку, удивляясь, почему же этот человек так ему нравится, даже учитывая то, что он только что узнал. Еще долго после того, как Чаллис ушел, хирург сидел в тишине, глядя в окно и размышляя о том, чему был сегодня свидетелем и что могла означать эта страшная картина смерти от удушения.Когда начало смеркаться, Джон, наконец, встал, подошел к столу и написал короткое письмо. Затем он позвонил слуге и, когда тот явился, приказал:– Побыстрее отвезите это письмо во дворец и вручите мисс Бейкер. Скажите ей, что дело срочное, если можно, пусть сразу же ответит.Слуга вышел, Джон налил себе стакан вина, снова опустился в кресло у окна и сидел, потихоньку потягивая вино, пока совсем не стемнело.
Как всегда случалось в тех случаях, когда он нуждался в утешении, Николас Грей взял в руки лютню. Аккорды рождались сами собой, складываясь в красивую грустную песню. Николас склонился над инструментом, не подозревая о том, как под воздействием музыки сразу преобразилось его лицо.Его отец как-то пошутил, что Николас родился с лютней в руках, потому что он начал играть, как только подрос настолько, что мог перебирать струны. Одно время мальчик начал брать уроки, но его учитель сразу заявил, что у ребенка врожденный дар и он больше ничему не может его научить. К сожалению, необходимость содержать мать и младших братьев и сестер, лишившихся средств к существованию после ранней смерти отца, заставили Николаса раз и навсегда отказаться от мысли посвятить себя музыке. Вместо этого он поступил в таможенную службу и скоро дослужился до офицерского чина.Мелодия стала более бурной. Николас перебирал в мыслях события последних дней. Как ни странно, но случай с Джейкобом Чаллисом, которого он обнаружил избитым и окровавленным, заставил лейтенанта Грея просить подмоги, чтобы разгромить Мэйфилдскую банду.Нападение на Чаллиса вкупе с известием о том, что шайкой на самом деле руководит некий таинственный джентльмен, привело Николаса к мысли о том, что в одиночку ему с контрабандистами не справиться. Он должен объединить усилия с Джоном Роджерсом и лейтенантом Джекиллом – наиболее известными в Суссексе охотниками за преступника ми.Однако теперь, когда жребий был уже брошен, когда он выбрал путь, который неминуемо должен был привести к уничтожению не только Кита Джарвиса и его шайки, но и Джейкоба Чаллиса, Николас Грей не чувствовал удовлетворения. Он терзался сомнениями, а мелодия тем временем опять изменилась, стала более лирической, повествующей о встречах и расставаниях, о любви и разлуке.– Я знаю, что поступил правильно, – твердил он себе. – Я – добросовестный офицер полиции, принесший присягу, и должен исполнить свой долг.Тем не менее Николас неохотно был вынужден признаться себе, что испытывает своего рода невольное восхищение по отношению к Киту и его брату Эдварду, имевшим дерзость жить вне закона. В них таилось некое обаяние безрассудства и отваги. «Фактически, – злорадно подумал Николас, – если бы ему было дано выбирать между законопослушными Джоном Роджерсом и лейтенантом Джекиллом или разбойниками Чаллисом и Джарвисом, он, пожалуй, предпочел бы общество последних».Роджерс, с которым он встретился накануне, ему сразу не понравился своей суровостью и жестокостью. Иное дело – Джекилл, который присоединился к ним немного позже. В нем Николас сразу почувствовал фанатизм, и одного взгляда на его сверкающие, пронизывающие глаза было достаточно, чтобы подтвердить его подозрения. Лейтенант Джекилл вел свою собственную кампанию против злоумышленников, особенно против контрабандистов, которых ненавидел с какой-то религиозной одержимостью.Еще сильнее прижав к себе лютню, Николас припоминал состоявшуюся вчера беседу.Трое мужчин встретились в Хоршеме, в доме у Роджерса. Чем-то недовольная миссис Роджерс, накрывая на стол к ужину, швыряла тарелки с таким видом, словно их присутствие в ее доме было для нее оскорбительно. Когда она вышла, Роджерс повернулся к Грею:– Вы знаете, что за поимку Мэйфилдской банды назначено вознаграждение. Но это не единственная причина, почему мы с Джекиллом присоединяемся к вам, – с набитым ртом проговорил он. – Эти люди – настоящее бедствие, с ними пора покончить, да так, чтобы другим неповадно было. Вот уже пять лет они творят, что хотят, и все попытки привести их к ответу позорно проваливаются.– Им очень везет, – осторожно ответил Николас.– Они – болезнь, – холодно изрек Джекилл, – язва на теле общества. Совершенно ясно, что у них есть высокие покровители, позволяющие им так долго избегать кары.– Это очевидно, – согласился Роджерс, – но сейчас речь не об этом. Теперь, при поддержке Грея, наши шансы на успех выше, чем когда-либо. Он изучил маршруты, выявил убежища, потайные склады, перевалочные пункты, и у нас появилась возможность схватить их на месте преступления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160