Вампиры – твари быстрые. Но этот не успел даже отпрянуть, когда я прыгнул на него, вонзая в сердце кусок стекла от бутылки и одновременно загоняя в разрастающуюся рану остатки своего магического резерва. И впился пальцами в пергаментную, холодную кожу чудовища, запуская пальцы в расползающуюся плоть. На лице умирающей твари обиженное изумление – «я же помог тебе!..»
Я выцедил его досуха. Не в прямом, конечно, смысле. Мне пользы от человеческой ли, вампирьей ли крови не было никакой. Но вампиры перерабатывают кровь в магическую энергию, позволяющую им существовать. Я забрал всю энергию из своей жертвы.
Хотя, по сути, какая разница? Жизнь есть жизнь. В крови ли она или в незримой субстанции…
С тихим, едва уловимым шелестом посыпался на асфальт сухой прах. Машинально отряхнув припорошенные ладони, я поднял валявшуюся на асфальте куртку одного из нападавших и напялил ее на себя, пытаясь унять дрожь. Ее владелец слабо двигается слева, пытаясь отползти подальше. От меня. Он увидел мое лицо и обмочился. Влажная дорожка тянется за ним, различимая даже в ночном сумраке.
Я несколько мгновений смотрю на него и на остальных, слабо копошащихся вокруг. От них несет грязью, потом и слепым ужасом. И живым теплом. Бестелесный голос уже распавшегося существа снова соблазнительно шепчет: «…пища-пища…»
Кажется, я побежал, волоча за собой гобелен.
А потом меня долго рвало. Выворачивало от гнилостного мертвого привкуса чужой жизни, от запаха и вида крови, от ощущения распадающейся в руках плоти, от беспросветной тоски, от ненависти и отчаяния… А еще позже я тащился через ночь и город, пока не набрел на скамейку среди деревьев.
Вампирова энергия лишь слегка залатала дно каверны, образовавшейся на месте магического резерва. Как вода заливает дно ущелья. Но вода эта пахла стылым болотом. Я потратил ее всю на создание обогревающего периметра, когда добрался до парковой скамейки. И мне все время казалось, что даже магия пахнет кровью…

Вот оно что.
Я машинально потер разбитые костяшки своих пальцев. Чужая куртка висела неудобно и не грела, а леденила, как свежесодранная шкура. Хотелось немедленно от нее избавиться. А еще больше хотелось избавиться от золы, оставшейся после прогоревшего пламени в душе. Золы горькой и жгучей. Золы воспоминаний, в которых я узнавал и не узнавал себя.

18

Убегали, нет, неторопливо текли прочь черные, чеканные узоры лесов, еще покрытые золотой накипью, подернутые багрянцем, пурпуром, а иногда темной хвойной зеленью, прихотливо прошитые стежками извилистых серебристых речек или прорезанные дорогами. Стелились колкими одеялами равнины, расчерченные квадратами полей, сбиваясь складками оврагов и вздымаясь буграми пологих холмов.
Поезд никуда не спешил. Стучал себе колесами по стыкам рельс, сбавлял ход возле каждого моста даже над самыми крошечными речушками, останавливался в особенно приглянувшихся ему местечках. То возле сонного городка, все крыши которого были остроконечны, словно шляпы цветочных человечков, и украшены разнообразными флюгерами. То возле одинокой насупленной станции, затерянной в чистом поле, где единственный ее обитатель – свирепый с виду человек с волчьими желтыми глазами и заросший волосами по самые скулы – предлагал пассажирам на продажу янтарных оттенков мед. Мед брали охотно. Случалось, поезд замирал у ничем не примечательного с виду столба. А уж каждый населенный пункт размером больше двух домов он одаривал своим присутствием не меньше десяти минут…
От Белглава до соседнего крупного города Радо на хорошей машине по шоссе ехать часов пять. Но задумчивый поезд раскланивался с каждым встречным селением, и потому его путь занимал времени раза в два больше.
Да и куда ему спешить? Торопливые люди выбирали другой транспорт.
– …Я вот цветы пересаживала, – рассказывала товарке женщина в клетчатом платке. – Так возьми плаксу-то и сломай. Ох, я горевала не хуже той плаксы. Так и сидим в два ручья заливаемся. Сосед заглянул, взял бедолагу, пошептал над нею, веревочкой завязал – и, представляешь, прижилась! Вот ведь, то ли руки золотые, то ли сердце.
– Из колдунов, что ли?
– Какой там колдун в нашей-то глуши! Просто умеет он с растениями. Ни у кого такого палисадника нет, как у него. Чисто загляденье, врать не стану! И вроде делаем то же самое, что и он. Он-то нежадный, все покажет и расскажет. Ан все равно не выходит.
– А у нас колдун еще в начале лета поселился, – похвасталась вторая горделиво. – На практику, говорят. Да еще не просто колдун, а из этих, что с покойниками дела водит. Народ-то сперва распереживался, а потом, как колдун начисто повывел всех крыс, мышей и тараканов, так все нарадоваться не могут. Не поверишь, уж кого только не звали, даже «дудочника» из Яблонева выписывали – все без толку. А этот враз вывел. Половину, говорят, для своих опытов переловил, а остальные сами сбегли…
– Может, и нам кого пригласить? А то мышей в этом году страсть как много. Говорят, к холодной зиме…
Дипломированный некромант как эффективное средство от мелких грызунов… А тараканы-то ему зачем?
Я попытался устроиться поудобнее, но за пять часов пути все удобные позы уже были опробованы и отвергнуты, а мест для сна в поездах ближнего следования не предусматривалось. Можно было бы расположиться на двух сиденьях сразу, благо что вагон почти пустовал, но мешали неподвижные подлокотники. Поэтому по соседству от меня с максимальным комфортом разместился злосчастный гобелен, пакет со скудным пайком и чужая куртка. Малодушный порыв избавиться от нее я подавил как сентиментальный и непрактичный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187