Через окно я видел, как она разговаривает с владелицей коровы и та отрицательно качает головой, всем своим видом демонстрируя упорство человека, решившего стоять на выбранном месте до самого конца.
– Дочка моя, – с нежностью молвил староста. – Последыщ. Умница, нахвалиться не могу. Вот, видали? – Он указал на полку, прибитую стене, где рядком стояли деревянные блюда, украшенные затейливой резьбой. – Ее работа. И из глины может. И вязать, и шить. А уж какие пироги печет – пальцы заодно отхватишь. И дом весь на ней, и хозяйство… А как скотину и зверье приблудное лечит или там, скажем, пшеницу поднимает! И ведь в охотку все делает. Старшие у меня, два оболтуса, только ее, Динку, и слушают. Да что там свои, чужие, почитай, со всей округи к ней идут то за советом, то за подсказкой… Вот подрастет, жениха ей подыщу получше из агрономов, а помру – ферму ей оставлю. Повезло мне с ней. Как жена померла, так только в Динке вся моя радость…
Умницу Динку «господа маги» и цель их паломничества к домам ведьм не заинтересовали, похоже, вовсе. Выполняя родительскую волю, она вела нас по широкой улице, но мысли ее витали далеко. Видимо, где-то возле измученной маститом коровы и ее упрямой хозяйки. Ксения осталась возле дома старосты, так что в путь отправились мы с Герайдом. Нельзя сказать, что находиться в компании друг друга нас устраивало. Но оба мы чуяли, что надо поговорить. Причем наедине.
– Там, возле Врат… – внезапно, отведя глаза и рассматривая замысловатой формы колодезный журавль, произнес Герайд. – Это ведь тебя они ждали, верно?
– Верно, – сказал я, изучая бешено вертящийся флюгер на крыше дома, мимо которого мы проходили. Холодный, сырой ветер поднялся еще утром, нагоняя тяжелые снежные тучи. Переждав его знобкие объятия, я в свою очередь спросил: – Твой отец знает, где ты?
Герайд жестко усмехнулся:
– Ты не это хотел узнать. Ты хотел узнать, не намерен ли я выдать тебя своему отцу?
– Можно поставить вопрос и так, – согласился я.
– Я подумаю, – отозвался Герайд равнодушно.
– Там, в машине, лежит гобелен. Он принадлежит Магрицу.
– Похитил папино имущество? – Герайд хмыкнул. – Да у тебя призвание…
– Издержки тяжелого детства.
Он вдруг сбавил шаг, резко развернулся и вцепился в меня недобрым взглядом:
– Что там с вами произошло, в этом подземелье?
– Да никак приступ ревности?! – восхитился я.
– К тебе? – Он презрительно скривился. Слишком презрительно, чтобы это выглядело убедительным. Да еще все испортил, сразу же требовательно осведомившись:
– Чем ты заморочил ей голову?
– Личным обаянием. Хочешь знать подробности – у нее спроси.
– Я тебя спрашиваю! Это ты вечно втягиваешь других людей в свои игры!
Я оскалился:
– Вечно? Не слишком ли сильно сказано? Мы знакомы пару дней.
– А то о тебе мало болтают, – с отвращением бросил Герайд. И даже перекривился весь.
– Польщен, – процедил я сквозь зубы, еле сдерживаясь.
Обогнавшая нас Динка остановилась и недоуменно наблюдала, как мы с Герайдом вызверились друг на друга.
– Ты переступаешь через людей, – глухо, не с ненавистью даже, а устало проговорил Герайд. – Тебе все равно, что будет с ними, когда ты закончишь свои игры. Ты знаешь, где сейчас Ромар и чем обернулись для него твои развлечения? У него отобрали стипендию Академии! Чтобы восстановить ее, он вынужден был взять отпуск на год и сейчас работает на Болотах!
– Слушай, ты… – начал было я, но понял, что возразить мне нечего. Хуже того. Мне даже возражать расхотелось. Стало сильно не по себе.
– Это ты слушай!! – Он явно чувствовал, что я заколебался, и нажал: – Мне неинтересно, что вы задумали. Меня не интересуешь ты. Но я буду защищать Ксению!
– Я молчал. Он угрюмо отвернулся:
– Ты хотел знать, не сдам ли я тебя отцу? Не сдам, будь уверен. Пока. Мне не все равно, что будет с Ксенией. Она хочет пройти через Врата. Пока ты можешь ей в этом помочь – ты представляешь ценность большую, чем мои отношения с Семьей.
– Отговори ее, если хочешь ей помочь, – глухо, через силу все же выговорил я.
Герайд отвернулся, разом ссутулившись:
– Она упрямая.

Указав поочередно на три одинаковых с виду стоящих рядком дома, занятая Динка немедленно унеслась прочь, оставив нас самостоятельно пытаться выяснить, что именно должны были понять и как обитательницы этих домов. Как ни странно, но они действительно поняли. Потратив часа три, мы вернулись к дому старосты с головами, совершенно опухшими от бесчисленных страшных историй про снятое или скисшее молоко, про порченую скотину, про ржавые гвозди в супе и ножи под кроватями, про заикание у младшего сына и косоглазие у невестки…
Три относительно еще молодые женщины, троюродные сестры, но похожие друг на друга темпераментом и повадками как близняшки, наперебой делились с нами своими несчастьями, всю вину за которые они беззастенчиво перекладывали на «эту грымзу и ведьму» Аглаю, Эвию или Раиду – в зависимости от того, с кем в данный момент мы общались. Говорили они охотно, эмоционально и в красках расписывая свои злоключения. Приводили несокрушимые доводы чужой вины и жаждали мщения.
И все бы ничего… Да только ни одна из тетушек не была ведьмой. А пакости они друг другу творили из природной вредности да от скуки.
Унылая корова исчезла от дома старосты, зато там скопилось человек двадцать аборигенов, которые с заметным интересом ожидали нашего возвращения. Среди разновозрастной компании особенно выделялся длинный, вислоусый и насупленный мужик, которого мы мельком видели в доме тетки Эвии и который был представлен Гримом непутевым мужем старшей сестры оной тетки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187