Словом, Тир полюбил охотиться. И даже заметив, что стал слишком часто позволять себе это удовольствие, немедленно нашел оправдание: он создавал запас посмертных даров. Пока есть возможность, запас надо увеличивать. Чтобы потом, когда возможность исчезнет, не остаться голодным и одержимым, как случилось в Лонгви в то утро, когда его выпустили из тюрьмы.

Вообще-то он прятался. Вроде как. Продолжал скрываться от раиминов. И, наверное, выделываться не стоило: кто не выделывается, тот не привлекает к себе внимания. Но не летать Тир не мог. Сейчас он компенсировал себе все долгие внеучебные дни и часы жизни в Лонгви. Дни и часы, когда полетов не было и между небом и Лонгви приходилось ставить знак равенства. Знак этот был вполне уместен. Но нельзя даже сравнивать умозрительный полет идеального города и реальный полет далекого от идеала раздолбанного болида.
О том, что его вычислят при помощи магии, Тир не беспокоился: летное поле, навигационное оборудование, ангары, весь гарнизон создавали достаточно помех, чтобы один-единственный Черный мог затеряться на этом фоне. Был бы жив Пардус, Тир, пожалуй, поосторожничал бы и отправился искать свою судьбу не в Геллет, а куда-нибудь на Мессар – западный материк, потому что Радзима – вот она, в пятидесяти километрах, и до Драганы всего пять часов полета. Однако воеводу он убил. До основных мест обитания раиминов было далеко. А на Мессаре, на вкус Тира, водилось слишком много нелюдей.
Кроме того, следуя привычке объяснять себе все свои поступки, он – постфактум, правда, – объяснил и сделанный выбор.
Объяснил себе, что давным-давно погибший Людвиг фон Геллет стал ему симпатичен невеликим ростом и умением драться как черт… или как бог? и захотелось посмотреть на землю, вырастившую такого молодца.
Объяснил Казимиру, что нынешний граф фон Геллет делает ставку в первую очередь на авиацию – и примеры двух успешных кампаний подтверждают, что ставку граф сделал верно, – стало быть, пилотам в Геллет прямая дорога.
Насчет последнего Казимир и сам догадался. Он тоже интересовался политикой, и он, в отличие от Тира, всерьез подумывал о карьере.

Эрик фон Геллет приходился единоутробным братом Грэю И’Слэху, и как относиться к этому, Тир пока не знал. Было это хорошо, плохо или не имело никакого значения – еще предстояло разобраться. Но мысль о том, что нынешний граф Эрик фон Геллет – незаконнорожденный сын предыдущего графа, Арнара фон Геллета, который, в свою очередь, тоже был бастардом, порой развлекала. И сын, и отец даже графство себе добыли одним и тем же способом: взяли на копье и смогли удержать.
Преемственность поколений.
Знать Геллета – бывшие безраздельные хозяева земель, из которых составилось нынешнее графство, – почти поголовно исповедовала либо радзимское язычество, либо веру в братьев-богов Флайфета и Тарсе. Вероисповеданием была обусловлена специфика их взаимоотношений между собой и с окружающим миром. Так, например, для геллетских аристократов не существовало понятия «незаконнорожденный» или «внебрачный ребенок». Они признавали таинство брака, но наравне с ним признавали и таинство любви, даже любви на одну ночь. Если итогом этой ночи стало рождение ребенка и отец признал ребенка своим, то какая разница, венчались ли его родители перед какими-то другими богами, кроме богини любви? И какая разница, кем была его мать, знатной девицей или селянкой-замарашкой, привлекшей внимание рыцаря? Таким образом, Эрик фон Геллет, сын графа и лонгвийской аристократки, получался этим людям ровней. Их дедам и отцам когда-то гораздо трудней было признать ровней себе Арнара фон Геллета.
Арнар почему-то считался сыном Лонгвийца, что было совершенно невозможно, и сам Лонгвиец считал эти дикие слухи чем-то вроде массовой галлюцинации. Арнар никак не мог претендовать на благородство происхождения со стороны матери, потому что мать его была ведьмой, дикаркой из приморских пустошей. Арнар – если только он и вправду существовал – смертельно оскорбил геллетскую знать. Графства к тому моменту практически не существовало: дворяне вспомнили старые порядки и разделили земли между собой, выдвинув в качестве правителя существо настолько незаметное и бессмысленное, что история не сохранила даже его имени. Арнар отобрал земли обратно и, в сущности, воссоздал графство заново, не иначе как по случайности присовокупив к территории Геллета по кусочку от Западной Радзимы и Северного Когерда.
Кстати, последнее действительно было в духе Лонгвийца.
Про Арнара фон Геллета, четырнадцать лет назад убитого орками, до сих пор ходили дикие слухи. Если верить слухам, он был прорицателем, мастером боевых искусств, сатанистом, языческим жрецом, военным гением и, да, разумеется, сыном Лонгвийца, то есть фигурой мифической, в реальности никогда не существовавшей.
Тир, опять же забавы для, изложил Казимиру эту точку зрения, бессовестно перемешав факты и вымысел и доказав, что Арнар фон Геллет – это несколько человек, живших в разное время и не имеющих к графству Геллет никакого отношения. Стало быть, подытожил он, притязания нынешнего графа на титул абсолютно беспочвенны.
А когда Казимир попытался спорить, ссылаясь при этом на Эрика фон Геллета, мол, а он-то тогда откуда взялся, удивился и поинтересовался, неужели светлый князь не знает, что отвечают ублюдкам их матушки на вопрос: «А где наш папа?»
– До чего ж ты иногда бываешь… мерзкий, – недовольно констатировал Казимир.
– Так ведь злодей, – удовлетворенно хмыкнул Тир.

Он продолжал удерживать Казимира при себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129