Он знал, что он лучше их всех, всех, включая Тира, но Тир не раздражал так, как остальные. А сейчас Казимир вообще не понимал, как мог на него злиться.
Носилки уже поднялись над снегом и заскользили к шлиссдарку.
– Все, – поторопил командир бригады, – ваше высочество, пройдите в машину.
– Какой там «все», – Мал в два шага оказался рядом, – куда собрался, лекарь? Ты скажи, жить-то он будет?
– Будет, – проскрипел Шаграт.
На него уставились все, включая медиков.
– Будет, – подтвердил командир. – Раз не умер, то выживет.

А самого Тира гораздо больше собственного состояния интересовало, кто же и каким образом организовал столь эффективную засаду.
Болеть он не умел, поскольку раньше этим заниматься не приходилось, и не умел бесплодно размышлять, а ничего другого в госпитале делать было нельзя. Врачи здесь, в отличие от бригады неотложной помощи, знали, с кем имеют дело… или с чем? ладно, неважно. Знали, что он отличается от людей, и дурацких вопросов не задавали. Почти. Лучше бы они вообще ни о чем не спрашивали, но не может быть, чтоб, разобрав такую штуку, как Тир, на запчасти, врач удержался от вопросов.
Другое дело, что на вопросы можно не отвечать.
И все равно ни болеть он не умел, ни бесплодно размышлять… а выбора не было.
Первый день Тир еще держался. Ночью – даром, что едва мог шевелиться – поймал себя на том, что рассказывает сиделке про ее, сиделки, проблемы со здоровьем. Несовместимые с жизнью, надо заметить. Причем к тому моменту, как Тир понял, что делает, дама уже дозрела и внимала каждому его слову как завороженная.
Хотя почему как?
Вне всякого сомнения, нужно было продолжать начатое и съесть женщину. Тир так и поступил бы – он был не в том положении, чтобы задумываться о будущем – не нарушь их уединение светлый князь Мелецкий. Он, оказывается, остался в госпитале на ночь, а завтра должен был передать дежурство кому-то из Стаи.
– Ты что творишь? – спросил Казимир скорее озадаченно, нежели сердито. – Ты же ее загипнотизировал.
– Стой, – приказал ему Тир. – Не двигайся.
– Ну знаешь… – Казимир не сразу нашел, что сказать, – во мне змеиная кровь, ты не забыл? На меня эти штучки не действуют.
– Я случайно, – сказал Тир.
Казимир посмотрел на него молча, но укоризненно. Он ничего больше не сказал, Тир и так все понял и вывел сиделку из транса.
Она, разумеется, ничего не вспомнила. Пожаловалась на плохое самочувствие и вызвала сменщицу. Казимир до утра от Тира не отходил. Тир ждал, пока князь заснет или потеряет бдительность. Очень хотелось есть.
Он помнил, что обещал Эрику не забирать жизни, но ничего не мог с собой поделать.
Казимир не заснул. И бдительность не потерял. А за Тиром уже с утра стали присматривать внимательнее и поодиночке к нему не подходили. Ну а на двоих или больше человек его просто не хватило бы. Да и то, что кто-то из Стаи постоянно был рядом, останавливало людоедские порывы. Стаю есть нельзя. А есть людей в их присутствии – затруднительно. Бьют по рукам, мешают, а некоторые еще и ругаются чертовым демоном.
Тир заикнулся было о том, что «чертов демон» – тавтология. И надолго запомнил, что Риттер очень не любит умников.
Он ждал, когда сможет ходить, и думал, хватит ли у него тогда ума воздержаться от убийств или, наоборот, он передушит всех, до кого дотянется. С его точки зрения, мертвый персонал госпиталя принес бы гораздо больше пользы, чем живой. А когда речь заходила о пользе, Тир терял то немногое, что было в нем человеческого, и начинал мыслить строго рационально. Беда была лишь в том, что сейчас его рациональность не заглядывала вперед дальше, чем на один шаг.

Вечером второго дня к нему пришел Шаграт. И спросил:
– Блудница живая?
– Надеюсь, – сказал Тир. – Когда я в последний раз ее видел, была жива.
– Дурак, – Шаграт скорчил рожу, – я спрашиваю, она живая? Душа у нее есть?
– Есть, – сказал Тир.
Шаграт ушел, не прощаясь.

Блудница была жива. Причины отказа двигателей и антиграва выяснить не удавалось. Техники разводили руками. Маг из Вотаншилльского производственного центра тоже не смог ни найти, ни даже придумать убедительную причину. Как рассказывал Тиру Падре, на мага смотреть было жалко: такой конфуз, такая незадача. Машина ни с того ни с сего выходит из строя.
Тир решил, что были бы у Вотаншилла конкуренты, на мага действительно было бы жалко смотреть. А так… баловство это. Хоть половина машин из строя выйди, покупать их все равно больше не у кого.
– У Лонгвийца, – сказал Падре.
Тихо сказал. Так, чтобы не услышали даже сиделки.
Но Лонгвиец не продавал болиды. В Лонгви их и не производили. Да и потом официально Лонгви вообще не продавал свои магические изделия. Хотя на станциях техобслуживания, принадлежащих баронству, запчасти и, следовательно, ремонт болидов и шлиссдарков обходились в несколько раз дешевле, чем на станциях, принадлежащих Вотаншиллу. Жаль только, что лонгвийские СТО располагались исключительно на территории баронства.
Лонгвийцу нужен только повод, чтобы начать изготавливать и продавать свои болиды.
Тир подумал над этим. И решил, что, как бы плохо ни сложились его отношения с бароном Лонгвийским, ссориться с Эриком тот не станет.

С Эриком чуть не поссорился он сам. Когда граф обмолвился, что покупка новой машины обойдется примерно в те же деньги, что ремонт Блудницы, Тир, не стесняясь в выражениях, объяснил, где он видел эту новую машину. Не забыв в завершение своей речи присовокупить: «ваше сиятельство».
На несколько неприятных секунд фон Геллет стал очень похож на Лонгвийца, настолько, что фамильное сходство стало очевидным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129