На палубу, толкаясь локтями, кинулись какие-то дядьки, все разом громко крича, размахивая руками и требуя капитана. Пока обходили их, пробираясь к невысокому трапу, Тир успел понять, что все эти люди претендуют на груз радзимского дерева. Капитан же отговаривается контрактом, заключенным ранее с совершенно конкретным купцом.
Сложная у них тут жизнь. Климат-то райский, конечно, но хорошего леса, видимо, негусто.
– Ну займемся рекогносцировкой, – бодро распорядился Казимир.
– Расписанием шлиссдарков займемся, – уточнил Тир, – и озаботимся гостиницей. Прежде чем нападать, неплохо посмотреть, куда отступать будем.
– Отступать, – обрадовался Казимир. – Отступать – это правильно. – И, улыбнувшись на доброе с утра солнышко, негромко, но мелодично напел:

Когда выходим на рать мы биться,
Кольчуги, латы не берем:
Уж коль победа у нас случится –
Все у врагов мы отберем.


А если все же беда случилась,
И враг числом нас превзошел,
Скажу, как орк, бывавший в деле:
Бежать удобней нагишом Стихи Ленара Рахматуллина.

…

– Как кто? – уточнил Тир.
– Как орк. Это народ такой.
Ознакомительные книжки, в которых помимо другой ценной информации были еще и сведения о населяющих планету народах, читали вчера оба. Но на Тира это чтение не произвело такого впечатления, чтобы складывать песни.
– Да это не я сложил, – отмахнулся Казимир, – это из книжки какой-то, я ее еще на Земле читал. В детстве.
– Не помню я там такой песенки, – пробормотал Тир, за свою жизнь на Земле прочитавший одну-единственную книжку про орков. Правда, в трех томах…
– Расписание, – объявил светлый князь, – и даже часы. Интересно, они ходят правильно?
– А зачем бы иначе их тут повесили?
Казимир сделал значительное лицо:
– Намерения, особенно благие, далеко не всегда приводят к нужному результату.
Тир явно не оценил глубины мысли и не уловил аллюзий. Он пожал плечами и посмотрел на светлого князя, как на младенца:
– Это часы, Казимир. Их назначение – показывать правильное время. А намерения ни при чем.
– Мы такие разные, – пробормотал Казимир, – нам никогда не понять друг друга.

Эрниди был полон мечетей. В каждом квартале возносились к небу башенки минаретов разной высоты и разной степени изукрашенности. Небо было синим и жарким, башни – разноцветными, много выше всех остальных домов, они, казалось, вот-вот оторвутся от земли и устремятся вверх.
А сам город словно закрыл глаза, на самые брови натянул черепичный бурнус и знать не желает, что происходит на его улицах. Горячие мостовые, горячие белые стены домов, ажурные решетки множества галерей, призванных создавать тень, без которой здесь, наверное, умереть можно было бы. С утра улицы кишели людьми: невысокими, светлоглазыми, предположительно светловолосыми. Предположительно, потому что мужчины брились наголо и носили чалмы, бурнусы, фески или как их там, – Казимир в этом не разбирался, – а женщины вообще закутывали всю голову в темные шелковые платки.
Все шло гладко. Очень гладко. До того гладко, что к середине дня Казимир начал беспокоиться. Исходил он из очевидных соображений: когда все хорошо, что-то обязательно будет плохо. Правда, воспринимая происходящее, скорее, как забавную игру, князь Мелецкий не возражал против неприятностей. Они оживили бы события, прогнав подбирающуюся потихонечку скуку. Убийство – занятие, конечно, интересное. Но методы у них с Тиром были очень уж разные. Казимир за себя никогда не боялся. Вот и здесь он, скорее всего, пошел бы напролом, полагаясь на собственные силы, необыкновенную скорость и боевое умение. Он готов был поручиться, что в мире Саэти, или, как говорил Тир, «на этой планете», равных ему бойцов не было, как не было их на Земле, как не нашлось их на Илле.
Тир осторожничал. И битых четыре часа они с Казимиром шлялись по людным улицам Эрниди, всего один раз пройдя мимо искомого дома.
Пути отступления! От кого убегать, если можно всех убить?
Улицы Тира не устраивали. Он приглядывался и принюхивался, выискивая магию, оценивал охранные системы соседних домов, количество стражи и собак, высоту глиняных оград, усыпанных по верху осколками стекла.
Впрочем, намеченная им дорога Казимиру понравилась. Предстоял этакий стипль-чез, бег с препятствиями по сильно пересеченной местности.
Князь уже успел оценить вооружение здешней стражи и пришел к выводу, что Тир не так уж и не прав. Если на прямой облаченные в кольчуги, вооруженные луками и ятаганами стражники еще имели шанс хотя бы выстрелом догнать убегающих, то по-кошачьи скакать по заборам и крышам – нет, это не для них.
В завершение прогулки, уже почти в полдень, когда народ стал исчезать с узких улиц, прячась в тени деревьев и под навесами дукканов, Тир перехватил в переулке совершенно незнакомую женщину в синей чадре.
– Пойдем, – сказал он ей.
И она пошла. Ни слова не говоря, ни единого вопроса не задав. Заговорила, только когда добрались они втроем до небольшого пустыря, судя по всему – остатков недавнего пожарища. И здесь женщина стала отвечать на вопросы. Она оказалась старшей служанкой в доме Моюма, первой помощницей ключника, и хотя номинально отвечала только за женскую часть дома, в действительности знала, кажется, все и обо всем.
Во всяком случае, все, что нужно было Тиру.
Казимир и представить не мог, сколько всего считает необходимым выяснить его подельник, прежде чем приступить к собственно убийству. Он вникал – это было интересно. Внимательно слушал вопросы и ответы. И к концу беседы стал довольно отчетливо представлять себе, где и как придется работать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129